Но Якоб отстраняется и отступает на шаг. Берет стакан и делает несколько глотков бренди.

— Да уж, ситуация непростая. — Его голос одновременно нежный и напряженный. — Кто бы мог подумать, что буду тебя уговаривать Артура простить… Идиотом себя чувствую.

На секунду задумываюсь, каково и правда Якобу. Слушать мои стоны по другому парню. Еще и помирить нас пытается… Сглатываю комок… Даже предположить не могла, что Штаховский таким благородным окажется… Но в то же время даже сейчас чувствую в его интонации острый краешек насмешки.

Подхожу к Якобу вплотную. Не знаю, почему он так манит меня. Забираю бокал из его руки, он полон на четверть. Несколько больших глотков, и я опустошаю его, закашливаюсь, на глаза наворачиваются слезы.

— Что ты творишь? — восклицает Якоб.

Тянусь к нему, обнимаю за шею. Не понимаю, что творю. Знаю только, что мне необходимо его тепло, его сила. Утыкаюсь лицом в его шею. Как приятно. Не страшно. Спокойно. Впервые с момента, когда увидела Соболеву, боль хоть немного отступила.

— Что ты делаешь, Скорос? — со стоном произносит Якоб. — Хочешь окончательно сердце мне разбить? Поругалась с Принцем своим и меня, как таблетку, принять хочешь? Это жестоко. Я ведь не смогу устоять.

В невольном порыве обнимаю за шею и тянусь к нему губами. Это безрассудство, безумие, но мне всё равно. Якобу потребовалось всего полсекунды, чтобы ответить — с тихим стоном прижаться к моим губам.

Он целовал меня однажды, но сейчас всё по‑другому. Тогда был напористый, наглый поцелуй самца, пробующего территорию. Завоевателя, предъявляющего свои права. Сейчас это робкое, безумно трогательное, очень нежное касание. Точно я — хрустальная статуэтка невиданной цены и красоты. Мои глаза закрываются, руки Якоба поддерживают меня под спину, а губы ловят мои губы с разных углов и поглощают тихие звуки, вырывающиеся из моего горла. Я расслабилась и распласталась на широкой мужской груди, но этой близости мало. Огромная оглушающая потребность ощутить рядом сильное тело, его мощь, защиту. Точно в попытке удержаться на краю пропасти, цепляюсь за плечи Якоба, зарываюсь пальцами в его шевелюру. В голове все перемешалось от безумных мыслей. Сейчас Артур и Якоб слились для меня в единое целое. Это один человек. И он рядом со мной. Не в постели с другой. То был кошмар, а сейчас я проснулась. И мой любимый рядом. Прогоняет мои страхи.

— Остановись прямо сейчас, — шепчет страстно Штаховский. — Он же друг мой… Другом был.

Продолжаю слепо искать желанный рот, проводя раскрытыми губами по чисто выбритому подбородку, пока Якоб не начинает дрожать и снова не впивается в мои губы жадным поцелуем. Настойчивее, грубее, глубже, но мне нравится. Все сильнее стискиваю его плечи, впиваюсь ногтями. Чувствую, как его ладонь пробирается мне под футболку. Груди налились и болят, вершинки сжались в предвкушении мужского прикосновения. Беру его руку, подталкиваю вперёд и вверх.

— Пожалуйста…

— Нет. Боже, Скорос…

Он отодвигается с тихим проклятием и возвращает футболку на место. Проводит по своему лицу обеими руками, будто пытается справиться с собой. Снова тянусь к нему, но он хватает меня за запястья и удерживает, как в оковах.

Отворачивает лицо от меня и тяжело дыша, цедит сквозь зубы:

— Я же не смогу отпустить тебя после этого, Скорос. Ты понимаешь? Не смогу…

Смотрю молча на него. В его глазах столько безумного огня, который так мне нужен, чтобы согреться.

— Если дотронусь еще раз — не смогу остановиться. Понимаешь? — голос звучит хрипло, обрывисто.

— Не останавливайся… — вырывается у меня.

С тихим возгласом Якоб оказывается рядом. Подхватывает меня на руки, несет к постели. Целует снова и снова. Жадно, просто бешено, сминая губы, погружая язык в мой рот. Опускает на кровать и нависает сверху. Задыхаясь, отрывается от моих губ и прокладывает языком дорожку поцелуев по шее к плечу. Его дыхание буквально обжигает кожу, вызывая покалывание от затылка, вдоль позвоночника, до самого копчика. Маленькие электрические разряды и гулкое биение сердца… И снова замирает, напряженно вглядываясь в мое лицо. Завороженно смотрим друг на друга. В зеленых глубинах его глаз отражаются мучительная нерешительность и жадная мужская страсть. Читаю в них любовь и мольбу, и безграничную нежность. Меня словно волной накрывает, заставляет захлебнуться.

Дыхание неровное, прерывистое. Долгое, трепетное мгновение, когда взгляды говорят яснее слов. Якоб осторожно тянет мою футболку вверх. Помогает снять и штаны. На мне нет белья — оно сушится на батарее в ванной. Чувствую неловкость, прикрываю себя руками. Якоб отстраняется и срывает с себя одежду так быстро, что не успеваю опомниться. Его высокое мускулистое тело очень красиво. Хочется смотреть, изучать, но я смущаюсь этого порыва.

— Иди ко мне, — нежный шепот.

В ушах звенит, неистово колотится сердце. Тело охватывает сладкая дрожь. Все теснее льну к сильному телу, наслаждаясь каждым мгновением, каждым прикосновением. Реакция, не имеющая ничего общего со здравым смыслом. Якоб бесконечно деликатен, нетороплив, хоть чувствую дрожь, все разрастающуюся в его сильном теле. Он ласкает меня, покрывает поцелуями мою шею, спускаясь ниже, к груди, лижет мои соски, посасывает, безмерно смущая меня этой откровенной, жадной лаской. Мне не по себе, мне страшно. Но в то же время голова кружится, словно плыву в чувственном тумане, каждая клеточка тела откликается на эти ласки.

— Я боюсь сделать тебе больно, — шепчет мне в плечо Якоб.

Мотаю головой. Никто не сможет сделать мне больно. Физическая боль ничто по сравнению с моральным уничтожением, которое я пережила сегодня.

Вцепляюсь в мужские запястья и тяну на себя. Якоб рычит, стискивает мои бедра и поднимает себе на встречу. Задыхаюсь от новых ощущений. Цепляюсь за его плечи, не понимая, оттолкнуть хочу или приблизить. Ощущаю крепкие мышцы под своими ладонями, сильные ноги, втискивающиеся меж моих бедер, вдыхаю его запах. Пульсирующая боль наполняет меня, когда Якоб касается самой интимной части моего тела. Мне становится страшно, начинаю вырываться.

— Ты такая маленькая, — стонет он мне в шею. — Прости, малыш…

Замирает и снова начинает ласкать меня, целовать. Шептать, как любит. Этот голос — самое сладкое лекарство. И в то же время яд. Он наполняет меня горечью. Но оттолкнуть Якоба я не могу. Нет больше сил. Он начинает осторожно двигаться во мне. Вижу, с каким трудом дается ему этот контроль. Зубы стиснуты, кожа покрылась испариной.

— Подожди! — у меня вырывается панический стон, стоит только Якобу войти чуть глубже.

— Все, малыш, — выдыхает он едва слышно. — Сейчас будет легче. Я с ума по тебе схожу… — хрипит, накрывая своей рукой мои руки, цепляющиеся за кованную спинку кровати. — Не заставляй меня останавливаться.

Отчего-то эта мольба трогает меня.

— Хорошо, — шепчу в ответ и снова закрываю глаза.