Я утаскиваю Нила за собой в спальню. Совершенно не стесняясь, переодеваюсь прямо при нем.

Когда мы вышли из комнаты, мамы в квартире уже не было.

Глава 58

— У тебя нет времени на раздумья! Выезжаем через час! — дерзко заявляет Нил, ухмыляясь.

— Сегодня особенная развлекательная программа? — смеюсь я в трубку. Нил уже вдоль и поперек изучил мое расписание. И теперь прекрасно осведомлен о времени, когда я свободна.

— Я бы так не сказал. Но если тебе хочется… — загадочно парирует Нил, — я его мигом подкорректирую!

— За час все равно не успею, — улыбаясь, возражаю скорее по привычке.

— В принципе, на другое я и не рассчитывал, поэтому оставил тебе лишние сорок минут на туда-сюда, — веселится он.

— Очень смешно! А куда мы поедем?

— Я вот так сразу тебе и рассказал!

— Ты издеваешься?! И как мне одеться?

— Ну, непременно свадебное платье, конечно, и корону на голову. И можно не обуваться, я на руках потаскаю! — продолжает издеваться Нил.

— Ой, да ну тебя! Все! Я отключаюсь.

Нил радостно хохочет в трубку и размеренно бросает вдогонку, что ему уже не терпится увидеться.

Я не спеша начинаю собираться. Если мой кавалер решил оставить меня в подвешенном состоянии, то я, пожалуй, надену джинсы и мягкий свитер.

С мамой после того отвратительного разговора я беседовала лишь раз, и то по телефону. Она пыталась «вразумить» меня и открыть глаза на то, что произошло. Ну и обвинить во всем Нила, естественно. Это окончательно срубило во мне надежду в лучшее. С того момента я ни разу больше ей не ответила.

Я всегда к ней прислушивалась. Каждый раз! Всю мою жизнь она была для меня настоящим примером и эталоном во всем. Но теперь противно даже слышать ее голос в трубке. В том последнем нашем диалоге я наивно спросила — имеет ли она какое-то отношение к моему неутешительному диагнозу восьмилетней давности. Мама принялась рьяно отрицать свою причастность. Как ни странно, но я ей поверила. Я посетила нескольких врачей и прошла пару обследований перед решительным шагом. И восемь лет назад все специалисты в унисон печально и сочувствующие заявляли одно и то же, уверяя, что такое случается довольно часто, и у меня все еще впереди. Нет, я точно уверена, мама не решилась бы на такое. Теперь я понимаю, что она всегда была слабой и немощной, никогда не могла принять серьёзное решение сама и вечно выживала за счет других. Она не привыкла упорно добиваться чего-то, не способна на решительные действия. Ее прерогатива — пользоваться тем, что предлагают другие, и не перетруждаться. Пустые разговоры, превосходное умение убеждать и нездоровый эгоизм — вот основные ее принципы. Даже в развале своего десятилетнего брака она всецело до сих пор обвиняет папу. Хотя Ира не единожды намекала мне: просто так из семьи не уходят. И теперь я даже предположить страшусь о причинах, заставивших отца порвать с мамой и поскорее сбежать от нее, вернувшись в Россию. Кстати говоря, папу обо всем я поставила в известность. И перво-наперво пригрозила, что не стоит читать мне нотации и даже пытаться защитить и оправдать маму. Но он, собственно, не слишком-то и пытался, лишь вскользь намекнул, что теперь вместо меня мама старается дозвониться до него, а когда получается, она топит его горькими слезами, раскаянием и мольбами о помощи.

Ну, а к чему теперь эти крокодиловы слезы? Ее мои в свое время не тронули. Так что мы квиты.

Недавно мы приезжали в гости к папе и Ире вместе с Нилом. Сцена приветствия мужчин выглядела удручающей.

Два гиганта. Две несгибаемые скалы. Схлестнувшиеся суровые взгляды. И никто не был готов уступить, испытывая друг к другу не самые добрые чувства.

Нил первым подал руку в знак примирения, но ответа ожидал слишком долго, пока отец, не мигая, пилил нежеланного гостя распаленным взглядом.

— Папа! — мой негодующий шепот и легкое прикосновение Ирины к напряженному плечу супруга все же вывели его из забытья.

— Кхм-кхм, — предупредительно откашлялся папа и перевел взгляд на меня. А я незаметно кивнула на руку Нила. Только после этого отец, словно делая одолжение, крепко сжал протянутую ладонь. — Прошу прощения. Задумался.

Мои самые родные мужчины до сих пор общаются несколько напряженно, но папа потихоньку оттаивает: я вижу.

Нил заехал за мной точно к назначенному времени. Недавно он попросил меня завязать глаза, чтобы я не видела дорогу.

— Можно снимать повязку.

Я стягиваю черную ткань с глаз и пытаюсь вновь привыкнуть к свету дня. Нил привез меня к невысокому невзрачному строению в два этажа. Путь к нему перекрыт шлагбаумом. Местность плохо расчищена от снега, но на парковке, кроме машины Нила, нет больше ни одного авто.

— Идем, — уверенно заявляет Нил и цепляет мою ладонь. Вскользь касается ее губами и дарит мне ласковый темный взор. — Нам сюда.

— Это что, какой-то новый ресторан? — гадаю я, пытаясь найти хоть одну вывеску.

Но ответа так и не дожидаюсь.

Мы входим внутрь. Я с сомнением кошусь на распахнутую дверь гардеробной, где нет ни одной вещи: все совершенно пустынно. И в здании никого, кроме нас. С сомнением я оглядываю приличных размеров холл, широкую лестницу, ведущую на второй этаж.

— Здесь… довольно безлюдно, — замечаю я нетерпеливо. — Нам наверх?

— Нет. Сначала осмотрим первый этаж. Тут коридор длинный.

— И дверей много. Ты говоришь загадками, — легко порицаю я Нила и обнимаю его за руку. Подбородок кладу ему на плечо, приподнимаясь на цыпочки.

И сразу же целую в щеку, с улыбкой отмечая, каким выглядит довольным Нил.

Я почему-то только сейчас обращаю внимание, что полы