широкие дискуссии о достоинствах и опасностях контркультуры. Но в то время как убийство на Томпкинс-сквер получило широкую огласку и вызвало общественные дебаты, таллинское сообщество хиппи вынуждено было переживать трагедию внутри себя[680]. Сбежавшие из Белоруссии, где власти сурово преследовали хиппи, Леннон и Викинг появились в Таллине в 1972 году, они оба были хорошо известны во всесоюзной Системе благодаря своим контактам и связям, простиравшимся до Москвы, Ленинграда и Крыма, где у Викинга был небольшой домик в горах недалеко от трассы Симферополь — Ялта. Первой реакцией сообщества хиппи в Таллине на новость об убийстве было недоверие: скорее всего, на Викинга «повесили» убийство, совершенное кем-то другим, возможно, и милицией. Возможность того, что хиппи, проповедовавший мир и любовь, может совершить такое жестокое преступление, выбила почву из-под ног сообщества, особенно в Таллине, где люди считали себя более спокойными, чем в суматошной советской столице.

Ил. 52. Викинг в летнем лагере хиппи, 1978 год. Фото из архива Г. Зайцева (Музей Венде, Лос-Анджелес)

Однако вскоре всплыли тревожные подробности, разрушившие миф о хипповском сообществе как о пространстве мира и спасения. Многие таллинские хиппи увлекались эзотерическими практиками, часть из которых попадала в более зловещую категорию под названием «играть с темными силами». Подозрение в том, что убийство Леннона произошло не вопреки хипповской жизни, а из‐за нее, было частичной причиной того, почему отголоски этой истории так долго сотрясали местное сообщество хиппи. Аксель Лампманн, водя меня на экскурсии по хипповскому Таллину, показал мне место убийства. Кест (Владимир Видеманн) неоднократно писал об этой истории[681]. Он был одним из тех, кто последним видел Сашу Леннона живым. Его рассказ о смерти содержал ряд версий одна другой страшней:

Потом выяснились еще более стремные детали. Леннон убит, что называется, зверски. В буквальном смысле слова. У него на теле нашли более 50 травм: колотых ран, ожогов, переломов… Складывалось впечатление, что это групповое убийство. «Менты!» — была первая мысль, пронесшаяся в голове. Вернее, вторая мысль после той, которая на самом деле была первой: «Черная магия!»[682]

Эти версии не возникли из ниоткуда. Согласно Видеманну, Леннон давно экспериментировал с черной магией, веря в то, что силой своей медитации он может спасать не только людей из преисподней, но и самого Люцифера. Викинг, в свою очередь, признавался, что слышит голос старухи у себя в голове, и просил совета у таллинского хиппи Йокси, как ему избавиться от такой собеседницы. Они обсуждали возможность обратиться к священнику-экзорцисту, но отказались от этой идеи, решив взамен остановиться на практиках йоги[683]. Викинг жил прямо в Старом городе, в полуподвальной квартире между православной и католической церквями. На его входной двери красовался перевернутый крест[684], окно смотрело во внутренний двор. Люди часто к нему заходили, милиция тоже часто проверяла квартиру, задерживая участников обширного таллинского андеграунда. Именно здесь был убит Леннон, застрявший между двумя неземными силами. Единственной свидетельницей случившегося была девушка из Москвы, известная под кличкой Мама Ира, которую после краткого содержания в психушке освободили и вернули домой к ее «номенклатурным родителям». Она рассказала своему другу Васе Лонгу, что это Викинг собственноручно убил Леннона[685]. Странно, что не было никакого суда, никому не предъявили обвинения. Год спустя Видеманн встретил Викинга в троллейбусе. У него был бегающий взгляд, и он отказался говорить про Леннона, но сказал, что до сих пор сидит в дурдоме, а «днем его выпускают в город погулять»[686].

На самом деле не только Таллин был увлечен разными сверхъестественными и темными силами. Москвичке Свете Марковой нравилось общаться с духами умерших, она участвовала в различных спиритических сеансах. Еще она оставляла записки с вопросами под могильными плитами, ожидая, вероятно, чтó ей скажет процесс разложения. Интерес Светы к поклонению дьявольщине и темным силам передался Офелии и ее компании, которые искали секретные послания в песнях «Роллинг стоунз». Судя по описаниям Алексея Фрумкина, мир, в который погрузился кружок Офелии в начале — середине 1970‐х, выглядит довольно мрачным и отчасти склонным к саморазрушению. Здесь почитали произведения, подобные «Мастеру и Маргарите», пытаясь соотнести их с действительностью. Например, они могли прийти к квартире, которая была описана в знаменитом булгаковском романе, позвонить в дверь и спросить у женщины в халате, здесь ли живет Азазелло. Когда она отвечала: «Сейчас я узнаю», они приходили в восторг[687]. (Очевидно, в середине 1970‐х жильцов коммунальных квартир было трудно смутить.) Однако за этими розыгрышами стояло нечто большее. Живя в Москве середины 1970‐х, несложно было себе представить, что находишься под такими же репрессиями и рядом с теми же силами зла, как и булгаковские главные герои (которые, в свою очередь, представляли собой аллегорию сталинской Москвы 1930‐х). Демонический аспект был просто еще одним вариантом бесконечного мира фантазий советских хиппи. Булгаков был в такой же степени реален, как и Запад, — сказка про мир, в который они никогда не смогли бы попасть, кроме как через книги или свое собственное воображение. И если утопия хиппи пересекала границы между вымышленным и действительностью, то почему силы зла не могли делать то же самое? Если все вокруг ложь, почему не поискать истину в сверхъестественном?[688]

Противоречия между нормальным и повседневным, с одной стороны, и потусторонним и фантастическим, с другой, были тем, к чему стремились хиппи, чтобы придать больше драйва жизни, которая иначе казалась тоскливо предопределенной. Учение каббалы и разные другие попытки найти секретные законы, правящие миром, были любимым занятием андеграунда в 1970‐х, а в 1980‐х стали настоящим мейнстримом. До сих пор в России существует определенная склонность к теориям заговора — вероятно, по причине того, что эти теории обладали определенной силой и убежденностью, чтобы противостоять непреложности учения марксизма-ленинизма[689]. Тем не менее большая часть их ограничивалась разговорами или максимум игривыми фантазиями. Советские хиппи никогда не изображали себя «мстителями» или «воинами насильственной революции», поэтому ничего подобного жестоким убийствам Мэнсона тут не случилось, хотя бы уже потому, что сильная психологическая автаркия и изолированность, которые делали возможной такую радикализацию, в советских условиях были совершенно невозможны. Интересно, что в августе 2019-го, в пятидесятую годовщину убийств Мэнсона, когда Квентин Тарантино представил свою кинематографическую версию событий, в Фейсбуке разгорелась дискуссия среди бывших советских хиппи, инициированная киевской хиппи Леной