Еще с вечера графине было сказано, чтобы она собрала свои вещи и готовилась к выезду. Подали карету, и в нее стали грузить вещи графини, которых было немного. За эти дни я многое выяснил о жизни в замке и о личности самого герцога. В то, что я слышал, тяжело было поверить, но с каждым разом я все больше убеждался, что мне говорили правду. Оказывается, герцог давно уже имел общие дела со степняками. Нет, степняки не вели обособленный образ жизни. Они приходили в города королевства и торговали, сами закупали товары. Но тут в отношениях было совсем другое: герцог покупал у них людей, которых они захватывали в набегах. Не думайте, что он был благодетелем: выкупая пленников за гроши, он говорил им, что потратил большие деньги, выкупая их у инородцев, и их надо отработать. Вот и приходилось людям работать только за похлебку, и что-то я не слышал, чтобы кто-то отработал долг.

Так вот, что касается графини и ее матери, они тоже были практически бесправны – покупка платья или еще чего-нибудь требовала разрешения герцога. У них никогда не было личных драгоценностей. На праздник, когда приезжали аристократы герцогства, им выдавали ювелирные изделия в любом количестве, но после празднеств они сразу изымались и укладывались в сокровищницу. Поэтому я и принял графиню за служанку, увидев ее в первый раз.

Вот она стоит в неброском сером дорожном платье, рядом с ней ее служанка, и ждет, пока в карету уложат ее вещи. В руках служанки небольшая шкатулка с драгоценностями, которые я дал возможность графине взять с собой. Видели бы вы, какими глазами она смотрела на меня, когда я сказал что это ее приданое, включая пять тысяч золотых. Вначале она расплакалась, потом попыталась поцеловать мне руки, что я, конечно, пресек. Вот и было видно, что глаза ее на мокром месте. Конечно, я ее понимал – дом, в котором она родилась, то место, которое она считала своим, ей придется покинуть навсегда. Как сложится ее судьба, никто не знает, да, тех денег, что я дал, ей хватит на всю жизнь, даже не экономя. Но ведь еще существует замужество, дети, и как здесь сложится, неизвестно. Да и жить она будет под постоянным присмотром, это тоже даст о себе знать. Ну вот и все, старший команды доложился мне, и колонна из почти сорока повозок, одной кареты и сотни гвардейцев начала выезжать из ворот замка.

Теперь займусь своим караваном. Прежде всего я выстроил всех пленников и поставил их перед выбором: или они нанимаются ко мне на все время, пока будет идти война со степняками, или им надо будет у меня же отработать два года и я их отпущу. Условия найма им зачитал сержант. Из почти трехсот десяти человек в сторону отошли около двух десятков, остальные остались в строю и готовы были служить у меня в войске. Ну, дальше пусть ими занимаются сержанты – указания они получили.

Мои фуражиры сейчас мотались по местным селам и хуторам, закупая провиант, потому что через пару дней выдвигаемся на границу. Конечно, таким количеством людей перекрыть границу невозможно, но у меня есть кое-какая задумка.

Король привез управляющего замком, и сейчас они вдвоем со старым управляющим сидели, закопавшись в бумагах.

Так как замок перешел под юрисдикцию короля, тут появился и новый начальник стражи, и стражники, король заменил всех более-менее значимых лиц в управлении замком. Кортеж с ним прибыл большой. Все мои воины, выполнявшие роль «оккупационной администрации и охраны», переселились в лагерь. Завтра приедут бароны и два графа, вассалы бывшего герцога, я им дам задание – пусть патрулируют выделенные им участки границы со степью, не менее чем с двумя десятками воинов каждый.

Я вошел в свои комнаты, сел за стол и открыл шкатулку, стоящую тут же, достал из нее письмо Ильми и принялся перечитывать его в который раз.

Милый мой Алекс, хочу повиниться перед тобой, что скрыла от тебя то, что уезжала я из маркизата не праздная. Я уже больше месяца носила под сердцем твоего ребенка. И, если честно, не знала и боялась того, как ты отреагируешь на это. Кроме того, я твердо решила родить его, потому мне больше никогда не представится возможность родить от любимого мужчины. Ты не думай, у меня нет намерения затащить тебя под венец, хоть это и является моей самой большой мечтой. Я все прекрасно понимаю, что я тебе не пара, да и отец твой откровенно, хоть и очень тактично сказал мне, что будет против нашего брака. Поэтому я и решила, пусть у меня останется хоть кусочек тебя.

Родился у меня мальчик, очень здоровый и крепкий малыш. Он очень похож на тебя, у него такие же лучистые голубые глаза. Когда он хмурится, у него на переносице появляется такая же вертикальная складка, как у тебя. А еще он очень мило улыбается своим еще беззубым ротиком. Я его очень, очень люблю. Если ты когда-нибудь захочешь на него взглянуть, то можешь приехать в любой удобный для тебя момент. Он хорошо кушает и спит, правда, у него иногда болит животик, но это скоро пройдет.

Я знаю, что по исполнении пяти лет детей, родившихся от кентийца, забирают в Кентию и там обучают разным наукам и боевым искусствам. Я не против, но при одном условии: я еду со своим сыном. У меня достаточно денег, и я никому не буду в тягость, я очень хочу, чтобы наш сын был таким же, как ты – сильным, очень умным и добрым.