— Противник наш почти бежал, мой повелитель, — докладывал императору связной, — но сейчас в новом мире наступила ночь, начался сильный дождь с грозой. Мы вынужденно посадили раньяров, и наше наступление замедлилось, но не прекратилось. Нейры удерживают занятые позиции, отражают атаки врага. Тиодхар Бема-Тон целует край твоих одежд и обещает, что к рассвету выведет большую часть армии через врата и разобьет врага. Он говорит, что днем всадники заметили в лесах спрятанные отряды, и это означает, что враг ждет момента, чтобы вывести подкрепление. Нельзя исключать, что нейры увидели не всю армию противника, однако если даже она вдесятеро больше, чем уже показалась, наша армия мощнее. Бема-Тон просит простить его за дерзость и спрашивает, не окажешь ли ты ему милость, не поведешь ли армию в бой, как желал?

— Бема-Тон умен и знает, чего я желаю, — усмехнулся Итхир-Кас. — Однако он не знает, чего желает противник. Они ждут, что нас остановит ночь и гроза, как останавливали наши армии в других частях Ту-ры. Но темнота и дождь могут стать и нашими союзниками. Невидши видят в темноте не хуже меня. Я сам поведу и их, и всадников на охонгах, и за ночь мы оставим от армии противника лишь гору корма для них.

* * *

Прежде чем пойти охотиться, Хань Ши подкрался к порталу со стороны гор и замер в двух сотнях шагов от него. Из леса, с передовых позиций йеллоувиньцев, на которых продолжались бои, призрачный огромный «цветок» перехода был почти не виден — так, смутное смазанное пятно, в котором невозможно ничего разглядеть. Передвижения иномирян от портала тоже заметить было нельзя — но их как таковых и не было: дождь и ночь сделали все стороны слепыми.

Однако император предпочитал перепроверить. Не рискнут ли враги ударить? Не окажутся ли хитрее?

Но у портала было тихо. Появлялись единичные охонги со всадниками-разведчиками, попадали под ливень и тут же возвращались обратно. Иногда со стороны леса появлялись связные на охонгах, они же через некоторое время возвращались к местам боев.

Хань Ши полежал еще немного и бросился в лес — охотиться.

Лесные звери, напуганные взрывами и содроганиями почвы, бежали прочь, и императору пришлось немало покружить, прежде чем найти добычу — молодого контуженного кабана. Умывшись после трапезы под аккомпанемент далеких выстрелов и дождя, Хань Ши уже направлялся к ставке командующего, когда промелькнула мысль еще взглянуть на переход.

На этот раз ему не понадобилось приближаться на двести шагов, чтобы увидеть, как из дымки «цветка», исполосованной ливнем, неслышно и слаженно, квадрат за квадратом, выходят сотни существ в черных доспехах и зряче направляются к лесу — будто нет ни тьмы, ни дождя. Он узнал их — чудовищ невероятной мощи из видений огненной тамиянь, которые рвали йеллоувиньских солдат так же легко, как он недавно разорвал кабанчика, которые растерзали его тело, — и сразу ощутил, что это не люди. Людей-иномирян он чувствовал почти так же, как туринцев, — чуть-чуть в них было чуждости, непривычных ментальных колебаний, но то, что он мог их воспринимать и влиять на них, лишний раз доказывало, что жители Туры и Лортаха произошли из одной колыбели. Эти же существа ощущались ближе к туринской нежити, чем к кому-то живому.

Старый тигр обогнул портал и понесся параллельно существам, то приближаясь, то отдаляясь. Крайние твари забеспокоились, поворачивая плоские морды в его сторону, разевая жвала ртов, и Хань Ши отбежал подальше.

И уже издалека увидел, как среди других всадников на охонгах появился из портала знакомый старик в черных доспехах, в черном плаще. Ментальное поле старика ощущалось тяжелым, вязким и очень мощным. И враг будто почувствовал Хань Ши — посмотрел в его сторону, нахмурился.

Император Ши опустил на себя щиты. Из портала все выходили и выходили инсектолюди и всадники на охонгах, огромные тха-охонги вонзали лапы-лезвия, а будущий противник долго еще поворачивал голову туда, где стоял тигр, и то и дело клал руку на меч — будто раздумывая, не приказать ли своему войску двигаться в ту сторону, где притаилась непонятная угроза.

Хань Ши не стал дожидаться, пока выйдет все вражеское подкрепление. Он обернулся человеком, создал еще одну птаху-равновесника и приказал, глядя в золотистые глаза:

— Лети к моему генералу Хэ Оню и покажи ему то, что видишь, — и он указал на рассекающие тьму квадраты чудовищ. — Скажи, что этот противник неподвластен обычному воину, поэтому пусть солдаты отступают до позиций второй линии армии. Нам нужно выиграть время. Скажи, пусть по полю ударит артиллерия и бьет, сколько хватит снарядов. Скажи, чтобы боевые маги били с флангов и тут же прятались. Мы не знаем, сколько у врагов осталось частей в Нижнем мире. Нужно, чтобы вышли они все.

Птаха кувыркнулась в воздухе и пропала — а Хань Ши снова обернулся в тигра и помчался вслед за ней к ставке командующего.

* * *

Итхир-Кас всегда чувствовал смерть за несколько ударов сердца до нападения — и потому, когда кожу словно обдало холодом, он зычно рявкнул: «Бегом!», — подкрепляя крик ментальным приказом. Его охонг прыгнул метров на пять вперед, не меньше, затем еще раз и еще, а невидши слились в несколько быстрых потоков, сверкающих мокрым хитином, и понеслись к лесу. Земля содрогнулась раз, другой, но охонг мчался вперед. Из-за спины пахнуло жаром, волны сжатого воздуха пытались сорвать всадников с седел. На поле творился огненный кошмар.

— Хотите выжить — бегите! — мысленно командовал император, не оглядываясь. Взрывы грохотали не переставая, освещая все на тысячи шагов вокруг, но лес был уже совсем рядом — и невидши, и всадники на охонгах клиньями ворвались под его кроны и, не останавливаясь, потекли вперед, туда, откуда стреляло огненное оружие.

Вылетел откуда-то сбоку еще один отряд — император узнал генерала Бема-Тона, нескольких тха-норов.

— Мой повелитель, — заорал генерал, перекрикивая взрывы, — враг бежал, только увидев вас. Армия преследует противников, но они не вступают в бой — ускользают, отступают.

— Они не смогут вечно отступать, — крикнул в ответ император. В груди у него загорелся азарт погони — но он все же заставил охонга притормозить. Обернулся — поле между ними и вратами полыхало. Меж взрывами носились обезумевшие охонги и тха-охонги — почти половина из тех, что у него были. Но все невидши успели спастись, и несколько сотен нейров на охонгах тоже.

— Почему