Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хватаясь за реальность, пытаясь сопротивляться, он прыгнул в воду, укрепляя щит — но неведомая сила прошла через его щит, не заметив, — и еще один мягкий удар коснулся его сознания.
Он ворочал мордой в холодной воде, дергал лапами, и рычал, и пятился, уже проваливаясь в сон. Он цеплялся за знакомые образы и воспоминания — но отчего-то в голову лезла только девочка Рудлог и неоднократно вспоминавшееся ее звонкое: «Ты что же, меня тут так и оставишь?!». Он вдыхал и выдыхал — но глаза уже почти ничего не видели, а на сознание опускались, словно птицы с мягкими крыльями, пелена за пеленой.
И Вей, то ли захрипев, то ли захрапев, упал на бок в воду, чувствуя, как выдергивает его из реки неведомая сила, — но уже не в состоянии проснуться.
* * *
На полях под Менисеем били дальнобойные пулеметы, заставляя врагов прятаться за охонгов и отступать. Стрекоз с минометчиками сбивали, уничтожали, они взрывались в воздухе, падая на землю пылающими свечами, — но и орудия одни за другим замолкали, несмотря на то что были защищены щитами.
Какие-то из них попадали под удар врагов, которые, как и ранее, брали количеством, атакуя орудие до тех пор, пока щит не истончался. Но большая часть артиллерии выходила из боя умышленно.
— Пусть враги думают, что уничтожают орудий больше, чем это есть на самом деле, — приказывал командующий Хэ Онь. — Маскируйтесь, отступайте под прикрытие крон. Пусть верят, что их не накроет дальним огнем.
Хань Ши иногда погружался в полудрему, в которой чуткость его возрастала стократ — и тогда он словно охватывал все поле боя взглядом, оценивая, где нужна помощь, где иномиряне слишком близко, где нужно отводить бойцов. Затем просыпался и передавал сведения командующему, не вмешиваясь в его приказы — ибо у армии должна быть одна голова.
Он успел пообщаться в ментальной лакуне с сыном, привычно попробовать продавить внука — но Вей Ши, к гордости императора, искусно ускользал от поиска, создав такую глухую защиту, что, даже объединись мужчины семьи, и то вряд ли смогли бы расколоть ее. Тигренок должен был быть далеко, в Тафии, он давал обещание — но Хань Ши слишком любил его и слишком хорошо знал, потому в сердце засела игла тревоги.
Чтобы убрать ее и не отвлекаться на поле боя, император взрезал когтем ладонь и создал из своей крови, крови сына Разума, шесть птах-равновесников.
— Следите за землями вокруг, — приказал он зависшим в воздухе, внимательно слушающим его духам. — Непрерывно следите, и, если почувствуете еще одного Ши, силой, данной вам мной, повелеваю усыпить его и спрятать. А затем доложить об этом мне.
Стихийные духи синхронно, мелодично засвистели, изящно кланяясь создателю, а затем туманными золотисто-фиолетовыми шлейфами взмыли к солнцу, расходясь в разные стороны.
И когда через пару часов перед императором соткалась одна из птах, он посадил ее на руку, считывая ментальные образы, и затем, благодарно погладив по перышкам, отпустил на свободу. Он видел Вея, спящего под длинными, касающимися земли ветвями плакучей ивы на берегу реки чуть дальше города Менисей, и грозно хмурил брови, и одновременно мягко улыбался от упрямства внука.
Пусть поспит. Сердце императора было спокойно.
Солнце пошло к закату. Перерывы между залпами становились все больше, и из портала, пользуясь этим, шли новые отряды — десятки тха-охонгов, сотни охонгов с наемниками, сотни раньяров. Но Хань Ши знал, что армии иномирян исчисляются десятками тысяч, и понимал, что это все еще разминка, проба сил.
— Враг прощупывает нас, выжидает, — вновь склонился к нему адъютант, передавая слова Хэ Оня. — Все зависит от того, поверит ли он в нашу слабость. Хватит ли у него выдержки отправлять на перемалывание малые отряды, или он решится на быстрый и мощный удар.
— Поэтому мы и выманиваем его, — улыбнулся Хань Ши, прислушиваясь к затихающей канонаде. — Кто же сравнится в выдержке с йеллоувиньцами?
Йеллоувиньские части, оберегая солдат, постепенно, будто неохотно, час за часом отступали к лесу. Все больше выходило из портала иномирян, все жарче и плотнее становился бой. К вечеру начались рукопашные. Поле превратилось в грязь, гроза подошла совсем близко, окатывая первыми порывами брызг, и император удовлетворенно улыбнулся — все рассчитал точно.
По стихийным всплескам то тут, то там он понимал, что в бой вступают боевые маги, помогая отходить солдатам с передовой.
К ночи йеллоувиньцы почти прижались к лесу, и под покровом темноты измученных и раненых бойцов на позициях стали заменять отряды, подошедшие из тыла. Орудия почти затихли — так, били пять-шесть, чтобы не вызвать подозрений, — но и раньяры исчезли в портале, оставив ночные бои наземным инсектоидам.
Хань Ши, весь день просидевший на циновке, поднялся, потянулся с изяществом и направился к командному пункту. После короткого разговора он обернулся тигром и под начинающимся ливнем помчался в лес. Охотиться, потому что силы ему понадобятся.
* * *
Ночь на 1 мая по времени Йеллоувиня, Нижний мир
Над равниной у трех вулканов ярко светило солнце. Из большого шатра, окруженного стражей из невидши, появился император Итхир-Кас в сопровождении генерала Тмир-Вана.
Некоторое время император неподвижно смотрел за реку. Там, в нескольких днях пути от того места, где была убита мелкодера, издалека видна была на склоне у реки темная точка. Мертвый раньяр.
— Я прошу твоего позволения поджечь лес, — сдержанно попросил Тмир-ван. — Пожар может полыхать десятки декад, а дым будет мешать нашим войскам, но слишком увертливы эти трое. Они режут наших ловчих поодиночке, проскальзывают между отрядами, как колдуны. Они могут уходить от ловчих, но от огня не уйти никому. Если не задохнутся, то либо выйдут к реке, либо попытаются обойти пожар — и попадут к нам в руки. Всем ловчим дан приказ сразу убивать. Им будет не пройти, мой повелитель.
— Мы скоро захватим целый мир, но не способны убить троих мерзавцев, — скрипуче проговорил император, и Тмир-Ван опустил голову, открывая шею для удара.
— Прости меня, повелитель.
— Хватит, тиодхар, — раздраженно бросил Итхир-Кас. — Я не убью тебя — слишком много у тебя заслуг, да и верен ты так, как не каждому дано. Делай все, что нужно. Но принеси мне головы этих троих, Тмир-Ван. Порадуй меня, наконец, — и он
