Третий час ночи дал понять, что пора было отдремать. Конрад прошептал, что места у него нет и спать придется вдвоем на одной кровати, на что я вежливо сообщил, что мне будет, ну, очень удобно расположиться на маленьком диване. Чтобы перевести тему, пришлось спросить:

— Ты до сих пор встречаешься с той же девушкой?

— Нет, мы расстались с ней, она ушла к другому, а я к своему другу.

— В смысле, к подруге? (Как вы знаете, на английском friend — человек любого пола.)

— Нет, к другу, тому самому, с кем мы снимали квартиру в LA. Он расстался с девушкой, я расстался, и мы стали близки.

— Так до сих пор с ним встречаешься?

— Нет, после бурной ночи он кинул меня и ушел к мексиканцу, с кем тогда устроили смачную вечеринку, помнишь? Я с ним хорошо общаюсь, но между нами больше нет ничего. И больше не будет, пошел он к черту!

— То есть ты снова перешел на девочек?

— Нет, что ты. С тех пор у меня было много парней, больше половины — на кухне. Знаешь, я понял это еще в детстве, когда мне было восемь, очень захотел поцеловать моего одноклассника. Потом мне родители вбили в голову, что надо встречаться с девочками, я очень старался, но они меня не заводили, и вот в девятнадцать сделал свой осознанный выбор.

— И как теперь относятся родители?

— Они очень консервативны. Года два расстраивались и переубеждали, года три не общались со мной, а потом плюнули и сказали — твори что хочешь. Ну, а что поделать? Если я люблю мужчину, как запретишь. Это же чувства, понимаешь. Вот я получил образование юриста, но меня оно не вставляет, зато обожаю готовить. У меня здесь две работы — бариста в кафе и поваром в самом престижном итальянском ресторане города. Очень возбуждаюсь от работы! — Конрад затянул толстенный косяк. — Будешь? Ааа, знаю, вы, русские, любите штуки поинтереснее, вроде псилоцибина. Понимаю, хочешь, пойдем вырубим? У меня здесь знакомая, вуду практикует, жрет такую хрень через день.

— Я ложусь спать на этом диване. Ложись и ты на свою кровать.

— Чувак, да быть геем — это нормально! Выйди из своих рамок! Секс с человеком одного пола менее эгоистичный. В таком случае тяжелее получить удовольствие вдвоем — если оно случается, то самое что ни на есть настоящее. Я нашел своего коллегу по работе на match.com. Вроде у него есть жена и двое детей, а позавчера застукал его, сосущегося с негром. Не парься, это норма! Так все делают. Знаешь, какие три вещи представлял собой флот Великобритании в девятнадцатом веке? Там мужики по полгода женщин не видели! Rome, bangs and beggary. Actually I love it, but prefer cocksucking.

Я переложил свои кроссовки к выходу из квартиры. Конрад взял меня за руку и потащил на кровать. Я мог бы давно уже убежать, но решил опробовать одно из своих самых любимых хобби — переубеждать людей и вдалбливать им в голову, что прав я, а не они.

— Ты христианин?

— Да, видишь, сколько икон стоит.

— То-то и видно, god will not bless you! Ты что творишь? Не знаешь, что ли, в первый день встречи запрещено share a bed with somebody? Это против веры! Все бы русские тебя ненавидели, неважно, встречаешься ты с девочкой или мальчиком.

Конрад отпрянул назад.

— Слушай, я думал, ты приличный парень! Гей так гей, я толерантен ко всем, могу делать что хочу, но это же ужасно — спать с человеком, которого знаешь меньше 24 часов. Неважно, заниматься любовью или лежать вместе, ваши души будут наказаны. Почто иконы ставишь?

Мы препирались минут десять, и мне удалось уломать его лечь на пол, а себя уложить на кровать.

— Мне у тебя очень понравилось, ты образован и интересен. Но мы оба верующие! Я решил остаться у тебя, можно посплю еще одну ночь? Вот tomorrow будет другое дело! Тогда-то уже разрешено все, а сейчас давай спать.

Конрад просто высунул язык от счастья. Я чувствовал себя девственницей, запросто управляющей мужиком. Оказалось, девушкам легко разводить глупцов на деньги и вещи взамен ничего, разбрызгиваясь лишь обещаниями.

Конрад лег в спальник на полу слева от кровати, а я укрылся одеялом, уперев попу в стену, слушая его шепот:

— Dima, it is my pleasure! I realy nice to meet you… What a beautiful name…

С каждой минутой мне становилось все противнее. В течение часа было невозможно уснуть. Конрад вышел в туалет и вернулся через десять минут. Я повернулся спиной к стенке, сжал ноги, сделал звук, будто посапываю, сглотнул слюну и захрапел с открытыми глазами. Казалось, что самый подставной в этой комнате — мое сердце, во сне оно ну никак не могло отбарабанивать на таких басах. До этого мне приходилось чувствовать себя потенциальной целью возможного сексуального насилия, но женского, и это было не самое приятное ощущение, сродни блевотному отвращению к самой сути человеческого тела и возможности взаимодействия с ему подобным.

Прошел еще час, над крышами засеменили отголоски рассвета. Конрад встал над кроватью. Я напрягся что есть мочи, готовый бежать. «Dima, Dima, are you sleeping?» В ответ он услышал похрапывание. Он потянулся за одеялом, аккуратно накрыл меня вторым и улегся обратно. Мое тело постепенно расслабилось, засыпая под его сладкое почмокивание «tomorrow, tomorrow…».

Через три часа мы проснулись, проверили сохранность телес, посмотрели ролик про готовку рыбы. Я отказался принимать душ, сообщив, что с удовольствием сделаю это вечером. Конрад затянулся двумя косяками травы, провел двадцать минут в туалете, надел поварскую кепку, и мы вышли навстречу новому дню в Новом Орлеане. Он показал музей магии, два скейтшопа, смотровую на крыше отеля и провел меня до своей работы.

— В два дня вон у того «Старбакса». Мы пойдем на экскурсию к моей практикующей знакомой и достанем всего, что ты хотел! Как же здорово, что мы познакомились, my dear Dima.

— Я тоже рад! А сейчас тебе пора на работу, на часах уже восемь ноль пять. Have a nice work day, man.

Мы пожали друг другу руки, Конрад вприпрыжку пошел в ресторан, а я больше никогда не возвращался во Французский квартал.

Водитель был дико укурен. Он останавливал автобус рядом с другими транспортными средствами и кричал им в окна: «Возааааап». Те, не теряя ни секунды, отвечали ему тем же самым. По обычаю, единственными пассажирами были я и бомж, который вонял настолько мощно, что чуть не дезориентировал меня в пространстве. Удивительно, как с таким запахом водитель мог крутить баранку.

Это был последний автобус, на котором мне предстояло выбраться на знакомый хайвей номер десять, чтобы двигаться дальше. Я наконец пересек великую реку Миссисипи. Здесь заканчивался Запад и начинался Восток.

Вчера вечером на почте появилось новое письмо со следующим изложением: