— Она настоящая. Не слепая и алчная, а простая и безоговорочная. Она похожа на прорыв, когда ты не делал какое-то действие и не знаешь, каково это, но совершаешь его. Например, никто в мире до две тысячи девятого года не бегал стометровку быстрее девяти секунд и шестидесяти миллисекунд. Но Усэйн Болт пробежал. Откуда он знал, что это возможно? Ниоткуда, он стопроцентно верил, тренировался и делал.

— Неясные слова, Дмитрий. Как можно брать и делать то, чего не умеешь?

— Если верить в это. Люди идут не за планом человека, а за его идеей, в которую он безоговорочно верит. Перед отправлением в путешествие я не составил маршрута передвижения, не прочитал ни одной статьи про жизнь в Китае или Америке, не купил ни одного билета. Я был без понятия, где буду ночевать, что буду есть, и уж тем более не мог знать, что окажусь в штате Миссисипи на соседнем сиденье с вами, Рон. Но я безоговорочно верил в свою кругосветку. И верю в нее до сих пор. По-другому быть не может — я обязательно совершу ее в срок. Мне кажется, именно штука, которая называется верой, отличает нас от животных. Когда все не получается, из рук вон плохо, спасает безошибочная вера. Я как будто сам становлюсь ей. И это здорово!

— То есть то, во что ты веришь с благим намерением, становится частью твоей жизни?

— Не совсем так, но looks like that. Один великий человек сказал: да будет тебе по твоей вере.

Рон замолчал. В тишине мы преодолели оставшиеся мили, пока он крепко не пожал мне руку, высадив на каком-то повороте со словами: «Здесь ты легко остановишь машину!» Я не стал спорить и вывалился на улицу под редкий накрапывающий дождь. Разговор оставил приятную сладость.

Вокруг раскинулась обычная деревенька. Кажется, именно в таких местах и кроется настоящая Америка — со своими нравами и духом. На побережья, где экономика приподнята, стремится молодежь и мигранты, а настоящие, «видавшие» жители США, переезжают в глубь континента. Я простоял на трассе около часа, махая рукой и разглядывая таблички ближайших заведений. Потом зашел погреться в каждое из них, и снова вышел на дорогу. В общей сложности три часа автостопа не дали никакого результата. Тогда я направился в пиццерию, которая недавно служила мне грелкой. В десять вечера она закрылась, и мне хотелось пробраться внутрь, чтобы заночевать на стульях, а с приходом первой смены незаметно срулить. Все двери дружили с сигнализацией, и на помощь пришел старый добрый способ. Я обогнул пиццерию, прикрыл рукой камеру наблюдения, отодвинул вход на внешнюю лестницу и вскарабкался на крышу двухэтажного здания. Здесь хранились бойлеры и груды уборочных инструментов. Но меня интересовало не это. На другой стороне крыши над парадным входом располагался логотип заведения с манекеном огромной гавайской пиццы, наклоненной вбок. Он-то мне был и нужен! Я забрался под навес, расстелил пенку, бросил спальник и обнял рюкзак. Где-где, а спать под пиццей мне еще не приходилось! Возможно, плотному сну способствовали круглые куски салями, а может, и свесившийся каплями кетчуп, но уже через десять минут, толком не вспомнив подробностей дня, я засопел, завернутый в кожуру спальника, как грудное дитя, укутанное в пеленки.

У меня оставалось пятьдесят долларов из подаренных трехсот, которые отлеживались до самого черного дня в моей жизни. Поэтому с утра я снова не побрезгал покопаться в баке у магазина, где нашел два пакета овощей, консервы и хлеб — все это было куда вкуснее того, что подавали в соседнем заведении фастфуда. В Америке огромное количество непроданной еды выбрасывается на помойку, чтобы можно было поставлять следующую партию.

Я встал на трассу. Прошел час. Никто не остановился. Это было отличное место для автостопа — выезд с заправки рядом с населенным пунктом, широкая обочина, поворот на оживленную магистраль, но все автомобили проносились мимо.

Прошел второй час. Никто не остановился. Ничего, скоро кто-нибудь, да точно меня подберет. В жизни приходится встречать разное.

Прошел третий час. Никто не остановился. Казалось, что-то пошло не так. Я пытался стоять на руках, танцевать, дрыгать кистью, крутиться с одеждой и без нее. Не помогало.

Прошел четвертый час. Никто не остановился. Это уже переходило любые границы. Я собрал всю свою веру и выразил желание отправиться на восток.

Прошел пятый час. Никто не остановился. Да гребаная ж Америка с ее гребаным автостопом! Как же впасть обратно в этот поток? Что делаю неправильно?

Я направился на парковку, где с предъявой спросил у сотрудницы колонки:

— Как здесь можно доехать на автобусе до города Мобил?

— Здравствуйте, сэр! Спасибо, что заглянули на заправку. Добраться на автобусе нельзя — у нас нет автобусов.

— Ладно, как можно доехать на поезде, на самолете, на пароме, на подводной лодке — на чем угодно?

— Никак. К сожалению, у нас на юге очень отвратно с общественным транспортом, very sad. Чтобы ездить на автобусе, вам надо на побережье океана или к Великим озерам.

— Как мне добраться до ближайшего города?

— На такси. Обойдется не очень дорого — долларов четыреста. Заказать?

Моя рука захлопнула дверь заправки с внешней стороны. Что за дерьмо? В этой высокотехнологичной стране реально до сих пор не догадались придумать автобусов? Я обежал все магазины и парковки, подошел ко всем водителям легковушек, пикапов и траков — безрезультатно. Все хором воротили головой, отказываясь брать с собой. Я вернулся на трассу.

Прошел шестой час. Никто не остановился. На секунду мне показалось, что кругосветное путешествие может закончиться именно здесь, в этой американской глуши. Глушь собиралась смеркаться, но я — нет.

Прошел седьмой час. Никто не остановился. Я был упрям и оттого обожал математику, которая, как известно, является разновидностью упрямства. Моя рука по-прежнему была поднята над трассой.

Начался восьмой час. Не может быть! Сам Спаситель сошел с небес. Прямо у моих одичавших ног встал автомобиль. Я без вопросов и приветствий запрыгнул в него. Водитель направлялся в город Мобил, и это было то, что нужно.

— Братишка, я сам проехал Америку вдоль и поперек, — взглянув на мои потертые кеды, начал он. — Был во всех штатах, даже на Гавайях и Аляске. Мой любимый — Колорадо. А передвигался я чаще на поездах. Словишь товарняк и мчишь на нем на тысячу миль на запад! Главное — не цеплять гражданские поезда. А когда стопом гонял, то ездил только на траках. Они медленные, но едут далеко. Я находил заправки, выбирал самый грязный трак и без спроса начинал его мыть. Приходил водитель, просил остановиться, но я продолжал, тщательно отмывая грязь. Главное было не говорить ему, что хочу от него денег. Когда я заканчивал, водитель сам давал мне от ста до ста пятидесяти долларов. А зачастую еще и вез с собой.

Это могли быть интересные истории вольного человека, но меня они интересовали меньше, чем никак. Хотелось поскорее срулить из этой дыры и забыть, что такое «автостоп». Как только мы оказались в Мобиле, парень в кепке пошел на автовокзал и купил билет на ближайший автобус «Greyhound» до Орландо, потратив двадцать пять долларов, отложенных на черный день, и с облегчением выдохнул.