– Да ладно, – оборвал его Уилл, в его голосе звучала необычная для него злость. – Никто и никогда не выгонял тебя из Лагеря полукровок. У тебя есть друзья, или, по крайней мере, люди, которые хотели бы быть тебе друзьями. Ты сам себя изгнал. Если бы только ты вытащил голову из этого темного облака, которое над тобой висит…

– Хватит! – рявкнул Октавиан. – Ди Анджело, что бы ни предложили тебе греки, я могу предложить больше. Я всегда считал, что из тебя вышел бы сильный союзник. В тебе есть безжалостность, и я это ценю. Я могу обеспечить тебе неплохое положение в Новом Риме. От тебя требуется только не вмешиваться и дать римлянам победить. Бог Аполлон показал мне будущее…

– Нет! – Уилл Солас отпихнул Нико с дороги и встал перед Октавианом. – Я сын Аполлона, ты, худосочный неудачник. В последнее время отец никому не открывает будущее, потому что сила пророчества не действует. А всё это… – он обвел рукой строй легионеров и орды чудовищ, расположившиеся у подножия холма. – Аполлон никогда не пожелал бы такого!

Октавиан скривил губы:

– Ты врешь. Бог лично мне сказал, что меня запомнят как спасителя Рима. Я поведу легион к победе и начну с…

Нико почувствовал звук прежде, чем услышал. «Тук-тук-тук» многократно отдалось от земли, словно крутились шестеренки в механизме, опускающем навесной мост. Все онагры выстрелили одновременно, и в небо взметнулись шесть золотых комет.

– …с уничтожения греков! – злорадно выкрикнул Октавиан. – Дни Лагеря полукровок сочтены!

Нико и представить не мог более прекрасного зрелища, чем реактивные снаряды, летящие не в ту сторону. По крайней мере сегодня. Испорченные онагры выстрелили, и заряды по широкой дуге полетели в сторону трех других орудий.

Огненные шары не успели столкнуться, да в этом и не было нужды. Едва метательные снаряды приблизились друг к другу, все шесть боеголовок сдетонировали в воздухе и в небе расцвел золотисто-огненный купол, всасывающий кислород прямо из воздуха.

Волна жара обожгла Нико лицо. Трава зашипела, верхушки деревьев задымились. И всё же, как только фейерверк отгремел, оказалось, что никакого серьезного ущерба взрывы не причинили.

Первым отреагировал Октавиан. Он затопал ногами и завопил:

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! ПЕРЕЗАРЯЖАЙТЕ!

Ни один легионер первой когорты не пошевелился. Нико услышал справа от себя глухое топанье сапог. К ним беглым маршем шагала пятая когорта во главе с Дакотой.

Ниже на склоне холма легион пытался перестроиться, но вторая, третья и четвертая когорты оказались окружены враждебного вида союзниками-чудовищами. Похоже, союзным силам очень не понравились взрывы у них над головой. Они-то, несомненно, ожидали, что Лагерь полукровок сгинет в пламени и им на завтрак достанутся поджаренные полубоги.

– Октавиан! – выкрикнул Дакота. – У нас новые приказы.

У Октавиана так сильно задергался левый глаз, словно мог взорваться в любой момент:

– Приказы? Чьи? Я их не отдавал!

– Приказы отдала Рейна, – громко сказал Дакота, чтобы его услышала вся первая когорта. – Она приказала нам отменить боевую готовность.

– Рейна? – рассмеялся Октавиан, хотя, кажется, кроме него, никто не понял, что здесь смешного. – Ты о преступнице, которую я велел тебе арестовать? Бывшая претор, тайно сговорившаяся с греками, чтобы предать собственных людей? – Он ткнул Нико пальцем в грудь. – Ты получаешь приказы от нее?

Пятая когорта выстроилась за спиной своего центуриона, тревожно поглядывая на своих товарищей из первой.

Дакота непреклонно скрестил руки на груди:

– Рейна – претор до тех пор, пока ее не переизберет Сенат.

– Это война! – завопил Октавиан. – Я привел вас к окончательной победе, а вы надумали сдаться? Первая когорта, арестовать центуриона Дакоту и всех, кто за него вступится. Пятая когорта: вспомните свои клятвы, принесенные Риму и легиону! Вы будете подчиняться мне!

Уилл Солас покачал головой:

– Не делай этого, Октавиан. Не вынуждай своих людей выбирать. Это твой последний шанс.

– Мой последний шанс? – Октавиан широко улыбнулся, в его глазах плескалось безумие. – Я СПАСУ РИМ! А теперь, римляне, повинуйтесь моим приказам! Арестуйте Дакоту! Уничтожьте этих греческих недоносков! И перезарядите онагры!

Что сделали бы римляне, вынужденные выбирать, Нико не знал.

И он не рассчитывал на греков. А зря.

В этот миг на гребне Холма полукровок появилась вся армия Лагеря полукровок. Впереди ехала Кларисса Ла Ру, в ее красную боевую колесницу были впряжены металлические кони. За ней широким полукругом следовали сотня полубогов и вдвое больше сатиров и духов природы, которых вел Гроувер Ундервуд. Тайсон неуклюже шел вперед, ведя за собой шестерых циклопов. Был здесь и Хирон в своем истинном обличье кентавра с телом белого жеребца, он натягивал лук.

Зрелище вышло впечатляющее, но у Нико в голове возникла единственная мысль: «Нет. Не сейчас».

Кларисса заорала:

– Римляне, вы открыли огонь по нашему лагерю! Отступайте или будете уничтожены!

Октавиан повернулся к своим войскам:

– Видите? Это была ловушка! Они внесли раскол в наши ряды, а сами спланировали внезапную атаку. Легион, cuneum formate! В АТАКУ!

Нико хотелось заорать: «Тайм-аут! Стойте! Замрите!», но он знал, что толку от этого не будет.

После недель ожидания, мучительных размышлений и «накапливания пара» греки и римляне жаждали крови. Пытаться сейчас остановить битву – всё равно что пробовать заткнуть пробоину в плотине.

Положение спас Уилл Солас.

Он выдал свист а-ля «подзови такси», оказавшийся еще ужаснее предыдущего. Несколько греков выронили мечи. По войску римлян прошла «рябь», словно вся первая когорта разом вздрогнула.

– НЕ ВАЛЯЙТЕ ДУРАКА! – заорал Уилл, указывая на север. – СМОТРИТЕ!

Нико улыбнулся от уха до уха и решил, что в мире есть нечто прекраснее сбитого прицела осадных орудий. Со стороны побережья летели шестеро крылатых коней, таща на канатах Афину Парфенос, сияющую в лучах восходящего солнца. Римские орлы парили кругами, но не нападали, наоборот: некоторые птицы спикировали вниз, ухватились когтями за канаты и стали помогать нести статую.

Нико не увидел Пирата и встревожился, зато верхом на Гвидо летела Рейна Рамирез-Ареллано. Она вскинула руку с мечом над головой, ее пурпурный плащ странно мерцал в солнечных лучах.

Обе армии, разинув рты, таращились на явившееся их взору зрелище, а двенадцатиметровая статуя зашла на посадку.

– ГРЕЧЕСКИЕ ПОЛУБОГИ! – голос Рейны прогремел так оглушительно, словно это заговорила сама статуя: казалось, будто Афина Парфенос обращается к толпе зрителей на концерте. – Узрите вашу самую священную статую, Афину Парфенос, неправомерно похищенную у вас римлянами. Я возвращаю ее вам в качестве жеста доброй воли!