Следуя за Гавриком, Павловская и Родион Жуков быстро прошлипод деревьями и скрылись в темноте. За ними легкой тенью скользнула Марина, аза Мариной, изо всех сил сжимая в руках берданку, на цыпочках пошел Петя; ноТерентий строго погрозил ему пальцем, и он остался. Все это произошло такбыстро, складно и бесшумно, что околоточный надзиратель и трое городовых,которые как раз в это время, придерживая шашки и стараясь не стучать сапогами,во главе с «усатым» входили в сад, увидели вполне мирную картину: у кострасидели люди и ужинали.

– Кто такие? По какому случаю сборище? – строго сказалоколоточный, выступая из темноты. Он, несомненно, ожидал, что его внезапноепоявление поразит всех как громом.

Но люди продолжали спокойно ужинать, и лишь старикжелезнодорожник старательно облизал свою деревянную ложку, вытер ее о штаны,протянул околоточному и сказал:

– Милости просим! Повечеряйте с нами… Аким, посунься трошки,дай место его благородию.

– Да нет, куды там! – лениво ответил Аким Перепелицкий. – Уних тут целая воинская команда, на всех нашего кулеша не хватит. Нехай они идутобратно в участок и там кушают свою тюремную баланду.

– Встать! – закричал околоточный. – Ты с кем разговариваешь?

– Вы на меня, ваше благородие, не тыкайте: мы с вами вместесвиней не пасли, – еще более лениво проговорил Аким Перепелицкий и, опершись налокоть, сплюнул в костер.

– У, мурло! – с отвращением сказал околоточный, раздуваярыжие усы и морща мясистый нос. – Ты у меня, знаешь…

А городовые стояли в темноте под деревьями, готовые в любоймомент начать хватать, хотя и чувствовали, что происходит не совсем то, чегоони ожидали.

Они ожидали, что накроют с поличным каких-то опасныхбомбистов, что придется обнажить оружие и даже, может быть, стрелять. А вместоэтого «усатый» привел их в сад, где люди сидят у костра, мирно хлебают кулеш ине только не боятся, но даже говорят околоточному дерзости. Видать, вышлаосечка.

– Милостивый государь, не имею чести знать, кто вы такой… –голосом, дрожащим от гнева, произнес Василий Петрович, вскакивая во весь рост иподходя вплотную к околоточному. – Что вам угодно? По какому праву выпозволяете себе врываться на чужую усадьбу? И… и… и мешаете людям ужинать, –прибавил он и затряс бородой.

– А вы здесь кто такой будете? – строго спросил околоточный.

– Я здесь не буду, а я здесь есть, – сказал ВасилийПетрович, по-учительски язвительно подчеркивая слова «буду» и «есть». – Яздесь, так сказать, арендатор и полный хозяин на основании нотариального акта;это мои поденные рабочие… батраки, если вам угодно, которых я нанял дляобработки сада и виноградника. (Терентий одобрительно закивал головой.) Я –надворный советник Бачей. И я требую, чтобы на мою усадьбу не врывались поночам посторонние люди! – вдруг крикнул Василий Петрович петушиным голосом изатопал сандалиями.

– Виноват, мы не посторонние, мы полиция, – слегка отступая,сказал околоточный.

– Для меня вы посторонние! – продолжал кричать ВасилийПетрович. – Я не желаю иметь с вами ничего общего! Зачем вы меня преследуете?Боже мой, когда это наконец кончится! – вдруг сказал он плачущим голосом. – Топопечитель учебного округа, то Файг, то мадам Стороженко. А теперь полиция.Оставьте меня в покое! Дайте мне свободно дышать! Ос-тавь-те ме-ня в по-ко-е! Вконце концов я поеду и буду жаловаться… градоначальнику… генерал-майоруТолмачеву! – снова впадая в ярость, совершенно неожиданно для самого себякрикнул Василий Петрович.

Как ни странно, но его довольно бессвязная речь произвела наоколоточного известное впечатление, в особенности упоминание о градоначальникеТолмачеве. Кто его знает, что за птица этот арендатор, надворный советникБачей? Еще, чего доброго, действительно поедет жаловаться генералу Толмачеву.

– Вы на меня не повышайте голос, – скорее жалобно, чемгрозно сказал околоточный и подошел к «усатому», который, расхаживая в темнотепод деревьями, самым внимательным образом всматривался по очереди в лица людей,сидящих перед костром.

Околоточный пошептался с «усатым», откашлялся и сноваобратился к Василию Петровичу:

– У нас есть сведения, что здесь у вас постоянно происходятвсякие нелегальные сходки, читают запрещенные брошюры… гм… и вообще скопляются…А сейчас скопляться строго воспрещается…

– Ваше благородие, – сказал вкрадчивым голосом АкимПерепелицкий, – дак ведь люди скопляются для того, чтобы немножко заработать –ну, там окопать деревья, подвязать виноградник, полить сад… Все-таки лишняякопейка для бедного человека.

– Я не к тебе обращаюсь, – строго сказал околоточный, – а яразговариваю с господином арендатором.

– По-моему, нам с вами совершенно не о чем разговаривать, –сказал Василий Петрович. – Что же касается вашего утверждения, что здесь якобыпроисходит чтение каких-то запрещенных брошюр и тому подобное, то это плодывашей досужей фантазии – не больше.

– Так зачем же вы здесь скопляетесь по ночам? – вяло спросилоколоточный, для которого уже давно стало ясно, что облава провалилась, так каквсе равно ничего доказать нельзя.

– А скопляемся мы потому, – ответил Василий Петрович, делаяироническое ударение на слове «скопляемся», – что, с вашего позволения, я здесьчитаю лекции.

– Ага, лекции? – встрепенулся околоточный.

– Да, – сказал Василий Петрович, поправляя пенсне, –популярные, общеобразовательные лекции по истории цивилизации, по литературе,по астрономии… Разумеется, в пределах программы, утвержденной министерствомнародного просвещения… Вас это устраивает?

– По астрономии… – неодобрительно покачал головойоколоточный и сморщил толстый нос. – Конечно, если по утвержденной программе,то это ничего… можно…

– Ах, вы разрешаете? – воскликнул Василий Петрович снаигранным восторгом. – Вы разрешаете! Как это любезно с вашей стороны! Ну чтож… В таком случае не смею вас больше задерживать. Впрочем, может быть, вамугодно произвести обыск… изъятие… или как это у вас называется? – тогдасделайте одолжение. Сад к вашим услугам! – торжественно воскликнул ВасилийПетрович и сделал широкий, гостеприимный жест обеими руками, как бы желаяобнять всю эту великолепную степную ночь вместе со всеми ее темными деревьями,костром, светлячками и созвездиями.

«Молодец, папочка, молодец!» – думал Петя, с восхищениемглядя на отца, но в это время послышался шум платья и выбежала тетя.

– Что? Что? Что здесь происходит? – задыхаясь, проговорилаона, с испугом глядя на околоточного и городовых.