— Кто там еще прется?

И тот же голос:

— Тоже... которому неспокойно...

Он услышал злое рычание, смутно удивился, где же волк,только тогда понял, что рычит от стыда и злости он сам, ибо наконец-то узналмилый голос, вспомнил и свой восторженный вид, распахнутый от умиления ивосторга рот, как же — удивительная женщина, такая умная, даже не замечаешь,что еще и достаточно красивая, но умная, умная!

Голос Хакамы прозвучал мирно и спокойно, но Олег теперьуловил страх в голосе волшебницы:

— Великий Беркут, ты должен быть особенно... осторожен.

— Почему?

— Мне ведомо, что это именно ты знаешь, где из подземногомира выбился источник мертвой воды! И ты не только не засыпал его землей,камнями и целыми скалами, но и черпаешь воду для неведомых целей...

Голос другого колдуна прозвучал с глухим озлоблением:

— Можно подумать, ты поступила бы не так!

— Ну я же не поступила?

— Просто никто не нашел, а я нашел.

— Что ты с ним делаешь?

Голос стал еще злее и подозрительнее:

— Я пытаюсь дознаться, в чем мощь этой воды. Так делал быкаждый из нас.

Голос ее был сладкий как мед под горячими лучами солнца:

— Да я ничего... Просто друг этого красноголового из Леса...был отравлен мертвой водой. А эти люди Леса... дикари!.. считают личнымоскорблением, если кого из их друзей убивают.

К своему удивлению, Олег услышал в голосе грозного колдунастрах и неуверенность:

— Я никого не боюсь... Просто я не хочу отвлекаться от... отмудрых деяний на безобразные драки с пьяными дикарями!

— Но тому витязю с золотыми волосами, — прозвучал едваслышный голосок Хакамы, — поднесли кубок с мертвой водой...

— Кто поднес — тот и отравил, — донесся еще более слабыйголос колдуна, — я только сделал услугу своей дальней родственнице. В обмен,конечно. Я получил...

Голоса истончились, раздался тончайший звук, словно лопнуланить паутины, в ушах Олега били барабаны среди оглушающей тишины.

Грудь, словно скованная булатными обручами, началараздвигаться. Усилие было такое, что затрещали ребра. Он не понял, откудачувство облегчения, пока в сознании не всплыло, что о нем говорят, о немпомнят, за ним следят. Он что, в самом деле что-то стоит или что-то значит?

Горе и ликование сшиблись с такой силой, что грянулся оземь,начал барахтаться в волчовке и веревке заплечного мешка, потом толькосообразил, что в лихорадочном нетерпении что-то делать немедля обратился вптаху раньше, чем сбросил одежду.

Тело сотрясала дрожь, он едва затолкал клювом одежду вмешок, злясь, что все так медленно и неуклюже, не зря Род поставил людей надптицами, а не наоборот, сунул голову в петлю, разбежался.

Мешок цеплялся за высокую траву, бил по ногам. Однажды Олегдаже грянулся мордой оземь, поцарапал шею и едва не проткнул крыло об острыйсучок, но со второй попытки сумел подпрыгнуть вовремя, прямо перед кустом, гдемешок застрял бы намертво, крылья ударили по воздуху с такой силой, что жилызатрещали даже в лапах.

Его бросило по дуге вверх, он бил крыльями часто и мощно,уже чувствовал по свисту встречного ветра, что несется со скоростью выпущеннойстрелы, но все тело дрожало от возбуждения, и он ломился сквозь плотный воздух,словно крушил каменную стену чужой крепости.

Степь время от времени рассекали узкие клинья леса,сливались, переходили в широкие массивы, затем снова ровная как стол равнина сгустой сочной травой, где только редкие табуны диких коней, едва заметные норкисусликов.

Своими немыслимо острыми птичьими глазами он замечал дажемуравьиные кучи, совсем не такие крупные, как в лесу, но замечал, как и редкиецепочки самих муравьев, особенно когда втроем, впятером тащили в коре жука иликузнечика.

При виде муравьев вспомнил и хозяйку самого крупногомуравьиного племени, кровь ударила в голову, он услышал свой яростный клекот, акрылья ударили с такой силой, что едва не вывернул в плечах суставы.

Степь, двигаясь навстречу, внесла с виднокрая башню,заметную даже издали. Сквозь красную пелену ярости он вычленил ее сразу, ощутилсмутно знакомое, снизился и пошел чуть ли не над верхушками деревьев, неотрывая от нее взора.

Со всех сторон к ней прилепились каменные здания, чтопридавало ей устойчивость, Олег рассмотрел даже стадо коров, медленно бредущеес поля к открытым воротам хлева.

Это не могла быть башня могучего колдуна, те не нуждаются всотне поселян, полях, садах и огородах, но теперь то странное чувство, которомуОлег раньше не доверял, смутно указывало, что он эту башню смутно ощущал в томстранном подслушанном разговоре...

Он стиснул челюсти, услышал жутковатый лязг, а затем ещеболее страшный скрип. Это с превеликой готовностью сомкнулись все его две сотнизубов. Неприятно поддаваться чувству, которому не доверяешь, он вообще-тоникаким чувствам не доверяет, но сейчас, пока что, только пока не разберется...

Крылья уже встали ребром, он шел вниз по крутой дуге. Землябыстро приближалась, стадо коров рассыпалось на десяток коров, двух телят имогучего быка, за ними тащится пастух с кнутом через плечо, острые птичьи глазапозволили рассмотреть даже кольца в ременной плети.

Из осторожности он опустился за группкой деревьев, вернулсяв личину рыжеволосого парня, влез в волчовку, и, едва перекинул через плечомешок, за кустами послышался дробный стук копыт.

Пригнувшись за кустами, он видел, как пронеслись верхом двоемолодых парней. Волосы развевались по ветру, оба в легких рубахах с открытымворотом, не-оружные, только у одного в руке длинная плеть, которой ленивуюкорову можно достать хоть в середке стада.

На всякий случай он обогнул деревья с другой стороны, акогда открылся простор с удаленной башней, что с поверхности земли выгляделаеще устрашающе, он неспешно зашагал в ее сторону.

Негромкий смешок заставил вздрогнуть. Он обернулся медленно,уже глупо раскрывая рот, глаза вытаращил, на лице изумление, кто же это такнезаметно подкрался...

С травы, где был расстелен роскошный ковер, поднялсяневысокий сухой человек с начисто выбритой головой. Был он смуглый, как горшокиз старой глины, на чисто выбритых щеках блестела синева, глаза быликоричневые, под ними висели мешки, которыми можно было бы ловить рыбу.

— Приветствую, — проговорил он высоким гортанным голосом,лицо расплылось в широкой улыбке, но глаза оставались цепкие, настороженные. —Меня зовут Автанбор, я хозяин вот той башни... Пока я предавался неспешнымразмышлениям, в моих землях начали ходить странные люди...