В сенях его попытался задержать ничего не подозревающийгридень, Олег на ходу пихнул его ладонью, промчался вверх по лестнице на второйповерх. Сзади были стук, грохот, падение тяжелого тела, ругань, но он ужепромчался по коридору, толчком распахнул дверь, из-под которой весеннимиручейками вытекали самые свежие и легкие запахи. Запомнил с той встречи, когдаЗимородок догнала их возле ворот своего городка.

В палате сидели за вышивками три молодые хорошенькие девки,почти подростки. Смех оборвался, глаза округлились, но смотрели еще без страха,только с любопытством на могучего парня, что ворвался так неожиданно.

— Где Зимородок? — крикнул Олег.

Дыхание вырывалось из груди с хрипами, он поперхнулся,закашлялся. Девушки смотрели все еще с открытыми ртами, наконец самая быстраяпромямлила:

— Это... а... это... боярыню, да?

— Да, — бросил Олег торопливо. — Где она?

— Боярыня-то? — повторила девушка замедленно. Он вскинулаброви, подвигала, изображая глубокие размышления. — Боярыни здесь нету...

— Вижу, — бросил Олег резко. — Где она сейчас?

— Боярыня-то?

— Быстрее ответствуй, — прорычал он люто. — Где она?

Девка обомлела от свирепого лица, начала расстегиватьплатье, торопливо потащила через голову:

— Да нет ее, не скоро вернется!.. Пользуйся, аспид. Чтоб тыподавилси...

Ее пышное белое тело было сочным и мягким с виду, кук уличинки майского жука, что три года не видит солнечного света. Олег захрипел отярости, девка торопливо изготовилась, понятно, от чего мужики хрипят, а Олег, сперекрытым красной пеленой ярости взором, отступил по ступенькам на ощупь.

Он промчался на простом деревенском коне, не до вихрей илиЗмеев, внутри тряслась и жалко дребезжала каждая жилка, вихрь уже не получится,не удержишь в кулаке, самого размажет по незримым стенам, к тому же надо хотькаплю силы накопить на обратно. Ступеньки дробно простучали под его сапогами,перила разлетелись вдрызг, ибо к конюшне метнулся напрямую.

Из ворот долговязый мальчишка тащил упирающегося коня. Рядомс конем шел гридень, похлопывал и поглаживал, поправлял потничек под узорнымседлом. Олег на бегу отпихнул, вспрыгнул в седло, развернул коня. Когдапростучал стук копыт, сзади разозленно заорали, вроде даже звонко щелкнулатетива.

Дорожка вилась как слепая змея, дважды делала петли, какзаяц, убегающий от лисы. Олег свирепел, здесь живут очень уж неторопливо, коняпосылал через кусты, рискуя сломать шею себе и животному, а когда за гаемпоказался легкий теремок, огороженный частоколом из свежеоструганных кольев, нестал искать ворота. Конь задрожал, но послушно ринулся напрямую.

Во дворе с истошным криком метнулись во все стороны куры.Стадо свиней с визгом бросилось к хлеву, а челядины застыли с распахнутымиртами: красноголовый всадник появился словно с небес.

Конь грянулся копытами, с трудом удержался, остановился,дико вращая глазами. На широком резном крыльце три молодые женщины пряли шерсть.Олег с огромным облегчением узнал в одной ту золотоволоску, что бежала за конемКолоксая, хваталась за стремя, брызгая на конский бок горючими слезами.

Он соскочил, в несколько широких шагов пересек двор. Женщинысмотрели блестящими любопытными глазами. На лицах было больше изумления, чемстраха.

Он вскочил на крыльцо, глаза впились в лицо золотоволоски:

— Зимородок?.. Колоксай умирает от яда!

Девчонки ахнули, Зимородок напряглась, от лица отхлынулакровь, а голос задрожал:

— Что... что с ним стряслось?

— Отравлен! — крикнул он. — Ты знаешь зелья от ядов?

— Если знать какое, — ответила она невольно, ее пальцынервно перебирали шерсть. — Если ты знаешь...

— Мертвая вода, — сказал он с дрожью в голосе. — Вода изцарства мертвых!

Она побледнела, проговорила медленно, закусив губу:

— Против мертвой воды нет отворота.

— Не лечения, — поправился он быстро. — Хотя бы замедлитьчуть! Я не сказал другим, но вода тянет в свой подземный мир, а с нею боретсятолько солнце. Но как только скроется за краем земли...

Она прошептала:

— Я попробую... Отец оставил мне маленькую баклажку...Говорил, что там зелье, против которого бессилен любой яд. Правда, мертвая вода— не яд, но... Кто отравил?

Он сказал со злостью:

— Женщина! Женщина, которой он доверился.

Зимородок смотрела расширенными глазами, лицо стало белееснега. Олег ожидал, что она с криком бросится торопить его мчаться быстрее к еелюбимому, спасать, тем более что докажет свою любовь и преданность, ведь ценутой женщины он уже видит... но она вдруг ответила похолодевшим голосом:

— Та, ради которой он бросил меня?

— Он не бросал тебя ради женщины, — ответил Олег искренне. —Он ее тогда не знал вовсе.

Она медленно покачала головой:

— А сейчас он лежит там. Терзается в муках...

— Да!

— И вспоминает, — сказала она с нажимом в голосе. —Вспоминает, кого оставил! И теперь видит, что потерял...

Олег торопливо согласился:

— Да-да! Теперь видит. Поспешим! Теперь понимает, какая тыценность для него и чего стоят все женщины мира в сравнении с тобой.

И опять она, против ожидания, не бросилась ему на шею, незавизжала в радости, что Колоксай ее любит... или полюбит снова, и в страхе,что может не успеть, надо лететь, нестись, мчаться к ее умирающему мужу...

Медленно, очень медленно она отступила на шаг. Олег не верилсвоим глазам, когда она покачала головой:

— Он бросил меня. Он предал меня и мою любовь.

— Зимородок! — воскликнул Олег в страхе и непонимании. — Чтоты говоришь?.. Он же там мучается! Страшный яд отравил ему кровь, выжигаетмозг, терзает внутренности!.. Сто тысяч распинаемых преступников не чувствовалитого, что переносит он сейчас!

На ее лице отражалась борьба чувств, но это дралисьторжество и ненависть, и не было в ее глазах ни раскаяния, ни жалости.

— А я не терзалась? — спросила она сдавленно. — А меня нераспинали мои страхи? Разве он не распял мою любовь?.. Нет, волхв, я не пойду стобой.

Он чувствовал, как в ее тонком хрупком теле звенят отнапряжения невидимые струны, а голос натянут так, что порвется, если вздрогнет.

Он вскрикнул в ужасе: