— Что там? — рыкнул воевода.

— Тихо!

На воеводу зашикали со всех сторон, толкали, только Мишстояла на коленях недвижимая, бледная, с закушенной губой. Олег в странномозарении понял и ощутил ее боль, раздвоение, страх и жалость, желание повернутьвремя вспять, сделать свершенное несвершенным, запоздалое раскаяние.

Лекарь медленно поднял голову. Глаза стали удивленными иобиженными.

— Этот яд... этот яд я не знаю!

Воевода рыкнул громче:

— Как такое может быть? Ты же знаешь все!

— Я тоже так думал, — пробормотал лекарь. — Но...

Он замялся, на лбу появились глубокие морщины.

— Что? — заорал воевода. Он схватил колдуна за воротник,потряс люто. — Говори быстрее!.. Он уже умирает!

Олег опустился на колени, его пальцы осторожно пробежали полицу Колоксая, ощупали шею, грудь. Везде он чувствовал смертельный холод,нечеловеческий холод. Это был не просто холод умирающего, остывающего тела, внем чувствовалась странная мощь, злая и нечеловеческая, которую останавливатьне человеку.

В сердце остро кольнуло, он задохнулся, едва вышептал:

— Это не яд...

— Я ж говорил, — вскрикнул лекарь обрадованно, но тут жеахнул: — Но тогда что это?

— Вода, — ответил Олег обреченно. — Я чую, как онаразливается по его телу... Вода, просто вода... но это вода из подземногоцарства мертвых!

Затуманенные глаза Колоксая с трудом отыскали лицо волхва.Красноголовый смотрел с болью, словно его самого замораживала единственная насвете вода, которую нельзя ни вскипятить, ни даже нагреть.

— Но как же, — донесся прерывающийся шепот, — ты же...мудрый... обещал... потомство...

Олег стиснул челюсти. Его трясло, словно на лютом морозестоял голым, а еще и обливали водой из колодца. По телу пробегали ледяныеструи, просачивались под кожу, морозили сердце.

Непослушными губами прошептал раздавленно:

— Ничего не понимаю... Разве что ты успел...

— Что?.. А-а-а... — Голос Колоксая прерывался, по бледномулицу катились крупные капли. — Как говорится... я трижды взошел на ее ложе...хотя, если правду, я с него и не слезал...

Толпа, судя по вскрикам, росла, в тесный круг волнамиопускались тяжелые запахи жареного мяса, печеного лука, рыбы, пахучих трав.Лекарь кивнул воеводе, тот знаком велел оттеснить толпу.

Миш закрыла глаза, бледное лицо пошло желтыми пятнами. Ееладони бережно поддерживали голову Колоксая, золотые волосы разметались изакрыли ей руки до локтей.

Лекарь проговорил безнадежным голосом:

— Был только один на свете человек, который знал, как... нелечить, вылечить это нельзя, но тра-вами да настоями можно было отсрочить нанеделю-другую. А если такой вот здоровяк, то и на месяц...

Воевода зло буркнул:

— Что месяц! Месяца мне мало. Хотя бы до зимы.

Олег сказал быстро:

— Говори, говори! Только бы сейчас спасти, а за месяц многоеможно свершить.

— Этот колдун, — ответил лекарь невесело, — умер пять летназад. Единственное, если кому успел передать свое умение, это своей дочери. Ноее нет среди колдунов, нет среди волшебников, нет среди чародеев. Когда-то еепытались отыскать даже среди аводников или акудников, но...

Миш крикнула зло:

— Но что-то о ней известно?

— Не успеем, — ответил колдун тоскливо. — Она хорошенькая,но мало ли на свете хорошеньких? Среднего роста, с волосами цвета спелойпшеницы, а таких большинство, у нее синие глаза, а у кого не синие?.. Имя еекакое-то птичье...

Олег, который слушал как никогда жадно, выпалил:

— Не Зимородок случайно?

Лекарь подпрыгнул:

— Да! Ты тоже о ней слышал?

Олег быстро оглянулся на умирающего. С витязя стащилидоспехи, сняли сапоги, он лежал обнаженный до пояса, прекрасный и могучий,только лицо смертельно-бледное, на лбу и щеках блестели крупные бисеринки пота.Синие как небо глаза стали белыми от боли.

— Жди меня, — бросил Олег. — Не вздумай околеть!

Все смотрели с недоумением, когда этот человек с зеленымиглазами колдуна быстро растолкал народ, но побежал не к коням, а в пустой уголдвора. Там возник вихрь, пошел по кругу, все быстрее и быстрее, завертелся,стал почти непрозрачным. В него втянуло сухие листья, кто-то вскрикнул, потерявшапку.

Внезапно вихрь опал на землю, разом растеряв силы. Листья иветки сыпались с сухим шелестом, выросла горка, а сверху плюхнулась шапка скрасным верхом. На белоснежной плите осталось выжженное страшным верчениемпятно, поднимался черный дымок, а сама плита оплавилась в середке.

Люди тупо смотрели вверх, у всех отвисли челюсти. Наконецвоевода проговорил осевшим голосом:

— Вот это волхв... Это ж может вот так и к моей жене... Нет,лучше к жене Кобылки, а потом обратно, никто не увидит...

Кобылка, самый большой ревнивец в боярской дружине,нахмурился, пощупал рукоять большого ножа на поясе. Воевода, сопя от жалости,наклонился над Колоксаем:

— Твой друг оказался сильнее, чем мы думали.

— Он... мудр, — прохрипел Колоксай.

— Что в мудрости, — ответил за воеводу лекарь. — Он силен!..Потерпи, не сдавайся мертвой воде. Такие люди если говорят, что скоровернутся...

— Таких не остановит даже Ящер, — добавил воевода. Онопустил ладонь на раскаленный лоб Колоксая, озабоченно покачал головой. Притаком жаре он испекал на углях костра рябчиков, однако грудь витязя былахолоднее глыбы льда. — Потерпи. Если он мужчина, то вернется. Даже если ничегоне получится.

— У него получится, — сказал лекарь, но в его голосе быломеньше уверенности, чем хотелось са-мому.

Олег, рискуя сломать шею, а то и разбиться всмятку,опустился прямо во дворе самого богатого терема. Тот стоял в самой середкегородка, здесь должен обитать правитель, и когда ударился пятками о землю,упал, то тут же, несмотря на страшную слабость и тупую боль в голове,подхватился и, хромая, не обращая внимания на острую боль в лодыжке, бросился ккрыльцу.

С дороги метнулась визжащая девка. Глаза ополо-умевшие, вглазах ужаса больше, чем при виде волчьей стаи. На ступеньках он сшиб двухмолодых мужиков, что вышли то ли помочиться с крыльца, как принято в этомплемени, то ли поплескаться у колодца в большом широком корыте.