– Так это ты и во мне разбираешься, выходит?

Девушка ненадолго задумалась.

– Sí.

Принц печально рассмеялся.

– Ну, хоть кто-то из нас двоих на это способен.

Финн вспомнила, как он укрыл ее плащом после столкновения в вечер игры в камбио. Будто ее нужно было защитить. Будто она вовсе не была незнакомкой, которая его ограбила и избила.

– Ты из тех людей, которым все кажется очень ценным и хрупким. И ты боишься что-нибудь сломать.

– Да, – тихо согласился Альфи.

– Тебе нельзя относиться так к управлению королевством. Я не говорю, что Касталлан – плохая страна. Это хорошая страна. Но она не идеальна. Никогда не была идеальна и никогда не будет идеальна. Забудь об истории. Забудь о наследии предков.

Финн подумалось, что зря она сама не прислушивалась к собственным советам. И ей нужно было не убегать от груза прошлого, а жить настоящим.

– Если ты действительно хочешь править Касталланом, да помогут тебе боги, то тебе нужно смириться с мыслью о том, что твое королевство – такая же гигантская навозная куча, как и все другие страны. Тогда ты не будешь бояться рисковать, чтобы изменить страну к лучшему. И, может, тебе удастся что-то исправить. Но если ты будешь упорно делать вид, что правишь идеальной страной, хрупкой, как стекло, тебе останется только восхищаться. Если ты хочешь стать хоть в какой-то степени хорошим королем, забудь обо всем, что было до тебя. Попытайся увидеть свою страну такой, какая она есть. А потом уже прими решение, что делать с увиденным.

Альфи взглянул на нее, и Финн увидела в его взгляде то, чего не замечала ни в чьем другом. Он смотрел на нее так, будто под налетом мерзости всех совершенных ею поступков, ужасов совершенных ею убийств, причиненной ею боли скрывался человек, с которым стоило познакомиться.

– Жаль, что мы не встретились раньше.

Что-то в голосе принца задело ее, и Финн почувствовала, как слезы подступают к ее глазам.

– Прямо сейчас мне много чего жаль.

А больше всего ей было жаль, что у них осталось так мало времени. По воцарившейся тишине Финн поняла, что принц сейчас испытывает то же, что и она. Страх перед крадущейся за ними смертью. Смертью, которая уже учуяла их след.

Но иначе и быть не могло. С тех пор как Финн встретила Игнасио, время ее жизни оказалось сочтено. И сейчас сердце билось в груди все чаще, приноравливаясь к скорости, с которой ее жизнь мчалась к своему завершению.

– Финн?

– Да? – В горле у нее стоял ком.

– Тебе не придется возвращаться к нему. Мы убьем его. Или погибнем при попытке убить его. И если нам суждено умереть сегодня, я рад, что мы встретим смерть вместе.

– Но я не хочу умирать. – Финн было мерзко оттого, как трусливо прозвучали эти слова.

Она убрала одну руку с поводьев и смахнула слезы с глаз, а потом вытерла руку о штаны.

– Я тоже. Но в посмертии мы хотя бы будем не одни. Я познакомлю тебя с Дезом, когда мы окажемся там. Он тебе понравится.

Финн никогда не задумывалась о загробной жизни. Она исходила из того, что, если и есть где-то небеса, где души наслаждаются вечным покоем, ее туда не пустят. Но если принц за нее поручится, вдруг она сумеет туда попасть?

– Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой. – Она почти не помнила отца и мать. Остались только столь дорогие для нее воспоминания. Как мама и папа нежно смотрят на нее с высоты своего роста. Как берут ее за руки с двух сторон и она качается, как на качелях. Как называют ее «mija». Как целуют в щеку. – В загробном мире я никого не узнаю.

– Ты узнаешь меня. – Рука Альфи осторожно коснулась ее ладони, будто задавая вопрос. И только когда она чуть сдвинула руку в его сторону, их пальцы переплелись, и нежность этого прикосновения противостояла разбушевавшемуся на дороге ветру. – Ведь я тебя уже знаю.

Финн всегда думала, что вес чужой руки в ее ладони будет ощущаться как якорь. Как груз, который тянет ее на дно вынужденного постоянства, в то время как ей хочется сбежать. И быть свободной. Но сейчас ей отчаянно хотелось остаться. В это мгновение она ощущала куда больше свободы, чем за всю свою жизнь.

Свобода, вдруг поняла Финн, возможна не только в каком-то определенном месте. Но и рядом с определенным человеком.

Повозка сейчас катила по пустому прямому отрезку дороги, и Финн перевела взгляд на принца. В его золотистых глазах она увидела тот же страх, который чувствовала сама. Уязвимость, делавшую ее беззащитной перед тем, чему суждено было случиться. Но была в этом страхе, объединившем их, и какая-то сила. Могущество от понимания того, что нельзя терять время на притворство, когда смерть уже поджидает их. Нельзя делать вид, что ты кто-то другой. Нельзя запрещать себе свои подлинные чувства.

– Хорошо. – Девушка снова отвернулась. – Значит, останемся вместе.

Принц и воровка мчались вперед, и в переплетении их пальцев таилась клятва – куда бы ни пошел один, туда же отправится и другой.

Лука волновался.

В последний раз он так волновался на балу, когда… ох, да он уже и не помнил, когда такое случалось. Общение было его стихией – даже в большей степени, чем огонь. Волнение при общении было ему не свойственно. И потому раздражало. Пытаясь занять чем-то руки, юноша в очередной раз поправил отворот темно-синего камзола, который Альфи сам надел бы на бал, если бы пришел сюда. Но Альфи не пришел.

И теперь вместо Альфи на золоченом троне принца рядом с тронами короля и королевы восседал Лука. Правители встречали новоприбывших у дальней стены бального зала, напротив огромной мраморной лестницы. Герольд объявлял гостей, те спускались по ступеням, с отрепетированной улыбкой кланялись королевской семье и присоединялись к балу. Гости все прибывали, а Лука проклинал себя за то, что испортил свиток Альфи. Теперь у него не было возможности узнать, все ли в порядке с его кузеном. Волнение болью отдавалось в голове, пульсировало в неумолимом ритме.

Высшая знать Касталлана кружила в танце на начищенных до блеска плитках пола, наслаждаясь общением. На занавеси в бальном зале были наложены чары, заставлявшие ткань то светлеть, то темнеть. Под потолком парили заколдованные свечи – будто сами звезды спустились с небес. Фестиваль Равноденствия был праздником в честь гармонии тьмы и света, и убранство зала отражало этот замысел.

Купол потолка в бальном зале украшал витраж, и днем на полу протягивались тени всех цветов радуги. Но сегодня Лука видел очертания нависшей над замком луны, будто витраж был сделан не из прозрачного цветного стекла, а из яркой бумаги. На балах Лука обычно наслаждался пышностью праздника и текилой, забывая обо всем, но сейчас он не мог себе этого позволить. Слова Альфи вновь и вновь эхом раздавались в его голове:

«Но если меня постигнет неудача, если я не вернусь… Тебе придется рассказать Паломе правду и попытаться остановить черную магию».