Альфи открыл рот, собираясь возражать, но тут громом грянул голос Игнасио:

– Стойте!

Он вышел на крышу, не сводя глаз с Финн. Все бежавшие из башни чудовища с налитыми тьмой глазами застыли, ожидая приказов своего повелителя.

– Отпустите их… – Голос Игнасио эхом отражался от стен башни. – Пусть предупредят самозванцев-правителей о том, что их ждет. Пусть поведают народу о скором возвращении истинного короля.

Он склонил голову, глядя на Финн – до боли знакомое ей, пугающее движение. А затем у самого ее уха раздался шепот. Шепот, который слышала только она. Девушка чувствовала его жаркое дыхание на своем ухе, хотя Игнасио все еще стоял на крыше башни.

«Беги на здоровье, Финн. Ты же знаешь, как я люблю тебя ловить».

По телу девушки прошла дрожь.

– Финн…

В голосе Альфи слышалась такая тревога, что девушке невольно захотелось отвести взгляд. В горле стоял ком. Финн затолкала принца в повозку и закрыла за ним дверцу, а потом забралась на козлы. Схватив поводья, она погнала лошадей вперед. Оглядываться Финн не решалась, но она знала, что Игнасио наблюдает за ней.

И улыбается.

Пока Финн правила повозкой, гоня лошадей галопом в Сан-Кристобаль, Альфи не сводил глаз с Сиомары. Девушка смущенно ерзала под его взглядом.

Сиомара спасла ему жизнь. Она могла не мешать тому одержимцу утащить принца. И все же она схватила Альфи за руку, и в тот момент ее глаза были полны страха за него.

Мало того, когда они разделились, Сиомара могла бы сбежать, укрывшись плащом-невидимкой. Могла отказаться от какой бы то ни было ответственности. Но она осталась и помогла Альфи и Финн убраться из башни.

Итак, она спасла жизнь Альфи. Дважды. Еще никогда принц не испытывал такой злости и смятения.

Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Сиомара оказалась чудовищем. Оправдала все его кошмары, тревогу, сомнения. Он хотел, чтобы она отказалась помогать им. А она действовала совсем не так, как он ожидал. Сиомара боялась Альфи, но взялась ему помогать. И спасла его.

За это Альфи ее ненавидел.

В трясущейся повозке он хотел поспать, восстановить силы для предстоящей битвы, но тревога выворачивала ему внутренности и не давала задремать. Принц все смотрел на Сиомару, и в его взгляде проступало все больше злости. Девушка напряженно отвернулась.

Альфи хотелось тряхнуть ее, заставить разозлиться. Хотелось, чтобы она перестала сидеть тут с таким виноватым видом. И такой необъяснимой готовностью помочь. Что угодно, только не это. Глядя на ее печальное лицо, он и сам чувствовал себя виноватым – за то, что ненавидит ее.

«Но почему я должен чувствовать вину, если она лишила нас Деза? – думал он. – Мне следовало бы винить себя разве что за то, что она еще maldito дышит».

Гнев все нарастал, и принц сжал кулаки. Ему стоило бы прямо сейчас отомстить Сиомаре за то, как она поступила с ним. И с его семьей. Она это заслужила, верно?

Повозка подпрыгнула на очередном ухабе и со скрипом покатилась дальше. У Альфи ухнуло в желудке, и громкая брань Финн отвлекла его от шепота мыслей.

Юноша глубоко вздохнул. Он мог бы убить ее, это правда. Но он не такой человек. И никогда не станет таким. Ему вспомнилось, как Палома удержала его от встречи с этой девушкой.

Ее голос эхом разнесся у принца в голове, затмевая все остальные мысли: «Я знаю разницу между «могу сделать» и «сделаю». Эта разница и определяет границу между хорошим и плохим человеком. Светом и тьмой. Я знаю, что ты выберешь».

Тогда он не выбрал тьму. Не выберет и сейчас.

Альфи разжал кулаки, и Сиомара со страхом покосилась на него.

– Хочу кое-что прояснить, – начал принц, почти не замечая стали в собственном голосе. – Да, я освободил тебя из Часовой Башни, но это не значит, что я простил тебя. Не значит, что я буду просить о твоем помиловании. Это значит только одно – случилось кое-что очень плохое и нужны твои способности, чтобы избавиться от возникшей проблемы, entiendes?

Девушка неуверенно кивнула. При виде ее страха Альфи разозлился еще сильнее.

– Возможно, если бы прошли годы, а не месяцы, я бы этого не говорил. Но мне нужно понять, почему ты так поступила. Мне нужен ответ на этот вопрос. Мне кажется, пока я не узнаю это, я не смогу вернуться к привычной жизни, вернее, к тому, что от нее осталось. И я боюсь, что убью тебя еще до того, как мы доберемся до замка. Мне нужно знать правду.

Сиомара молча открыла и закрыла рот.

У Альфи не было ни бумаги, ни пера, чтобы Сиомара могла написать ответы на его вопросы, но он придумал другой способ. Юноша достал кинжал в ножнах, который ему одолжила Финн. При виде этого девушка отпрянула, прижавшись спиной к дверце повозки.

– Возьми. – Он протянул ей оружие.

Сиомара осторожно взяла у него кинжал, явно не понимая, что происходит.

– Ты можешь вырезать ответ на досках. – Он указал на деревянную стену повозки. – Попробуй.

Помолчав, он горячо добавил:

– Пожалуйста.

Сиомара страдала оттого, что та девушка оставила ее наедине с разъяренным принцем.

Когда они покинули тюрьму, солнце уже садилось, теперь же слабый лунный свет лился в окна повозки, придавая бледному лицу Сиомары странный, немного жутковатый оттенок. Она взглянула на кинжал. Как же давно она не писала. А если бы и писала, то не знала бы, с чего начать. Сиомара знала одно: что бы она ни написала, этого не будет достаточно.

Может, ей следует начать с того, как она получила пропио? Она выросла в семье, где отец жестоко избивал мать. Сиомара часто пряталась в своей комнате, зажимая ладонями уши в отчаянной попытке не слышать мольбы и крики матери. И не слышать наступавшую потом тишину.

Пропио Сиомары проявилось в тот день, когда отец убил мать. Девочка обнаружила мать ничком в луже крови. Переворачивая тело, она почувствовала, как сдвигаются внутри сломанные кости, будто подняла мешок разбитого стекла. В тот момент в ее душе прошла трещина, и эта прореха обнажила что-то темное, пустое, всепоглощающее.

Всю жизнь Сиомара хотела избавиться от воплей и отцовской жестокости, мечтала о том, что может просто убрать все это куда-то подальше. Пропио услышало это желание – и воплотило в жизнь. Девочка дождалась, пока отец забудется пьяным сном, а потом избила его до смерти. Когда он перестал дышать, она осталась одна в этом доме с двумя мертвыми окровавленными телами. И ей так хотелось, чтобы все это просто исчезло.

Именно так и произошло.

Пустота в ее душе нашла свое воплощение в мире. Черная бездна распахнулась перед ней – и поглотила тела ее родителей. А потом, повинуясь воле Сиомары, закрылась.