— Ну-ну, чего уж. Честным пирком да за свадебку. Супротивсудьбы не попрешь!

— Благодарствую, — повторил Мрак еще тяжелее. — Но у менявпереди другая дорога.

Царь вытаращил глаза. Кажан поспешно вмешался:

— Не препятствуй, царь! Не препятствуй. Это мы людимахонькие, житейские. мирские. А у него впереди дорога подвигов! Есть же исчона свете чуды-юды недобитые, по горам и долам прячутся, егойной палицыстрашатся! Но наш богатырь отыщет их усех и перебьет себе в честь, а царю наславу...

Царь смотрел то на Кажана, то на темного как туча Мрака.Мрак пожал плечами.

— Думай, как хошь.

Не попрощавшись, он повернул коня. Дорога пошла под уклон,конь весело помахивал гривой. Жаба завозилась на плече, шумно вздохнула иприжалась теплым пузом крепче.

— Опять мы с тобой остались вдвоем, жабуня.

— Ква, — печально согласилась жаба.

Ехал весь день, не встречая людей. В груди были пустота игоречь. Ночь застала в степи, он свернул к ручью, вымылся и приготовил себе нехитрыйужин. У него был сыр, мясо, которое можно жарить на углях, и острый нож,которым хлеб можно нарезать тонкими ломтиками.

Заснул на диво быстро. Внутри выгорело, не было даже злости.В сон провалился как в смерть, а утром, проснувшись, долго слушал утреннихптиц, цокот белки, но не было сил шевельнуть и пальцем.

Конь подошел, обнюхал недоверчиво и озабоченно. Мракпогладил бархатные ноздри:

— Ладно, ладно. Ты прав. Встаю.

И снова ехал, безучастный и омертвевший. Там в лесу егохижина, в которой он жил здесь, когда бегал в лесу попеременно то в волчьейличине, то в человечьей. Ее не миновать, даже переночует и напоит коня...

А ведь в мечтах и самых сладких снах, даже волчьих, онвсякий раз подъезжал к этой хижине, а из очага вился сизый дымок, вкусно пахлопареным мясом, а когда подъезжал ближе, на крыльцо выскакивала золотоволосая,пронизанная оранжевым солнцем девушка. Ее глаза были устремлены на него, а губыраздвигались в счастливой усмешке...

Конь под ним вздохнул, опередив его, Мрак грустно рассмеялся.Прощай, Куявия. Но у него в мешке еды на неделю, у него тяжелый топор с лезвиемострее бритвы, а впереди между ушей коня видна бесконечная дорога... Что ещемужчине надо?

Дорога пошла вниз, впереди расстилалась долина. Конь пошеллихим наметом, он увидел голубую ниточку ручья, заметил крышу хижины идогадался, что там будет отдых.

Мрак насторожился. Сквозь щели в крыше поднимался сизыйдымок, на лугу паслись двое стреноженых коней. А когда конь Мрака вылетел налуг, дверь хижины распахнулась, на пороге появилась тонкая фигурка с золотымиволосами, вся светлая и пронизанная солнцем.

— Что за... — пробормотал Мрак. — Нич-ч-чего не понимаю...

Она вышла на крыльцо и смотрела на него со страннымвыражением. Солнце светило ей в спину, волосы горели как расплавленное золото,но лицо оставалось в тени.

— Что за дурь? — буркнул он. — Это не место для царскойдочери!

Светлана пожала плечами:

— Да? Тогда это может стать другим местом.

— Каким?

— Местом для твоей жены.

Он попробовал смотрел на нее холодно и отстраняюще, но онаотвела взгляд, словно страшась видеть его глаза, шагнула вперед. И еще. А когдаоказалась прямо перед ним, внезапно прильнула к нему, крепко-крепко обхватилатонкими руками, прижалась всем телом.

Мрак с неловкостью погладил по голове, чувствуя себядураком, но затем руки сами обняли, она вскинула голову с сияющими глазами, гдеуже заблестели слезы.

Он наклонил голову, с величайшей осторожностью, словнокасаясь святыни, притронулся губами к ее полным и сочным, похожим на спелыевишни, напоенные летним солнцем.

— Зачем ты приехала?

— Потому что... разве ты не понимаешь?

Он покачал головой:

— Да, киян понять трудно. Но мне кажется, я сделал все,чтобы ты меня больше не видела.

Она независимо пожала плечами:

— Не всегда же тебе побеждать?

Он снова поцеловал ее, чувствуя как от нежности в немначинает дрожать каждая капля крови. В глазах защипало, словно ветром бросилоедкую пыль.

— Никогда я не был так счастлив поражению. Но я не собираюсьвозвращаться, Cветлана. Я успел возненавидеть этот город.

— Я пойду за тобой, — сказала она. — Я пойду за тобой, кудабы ты не пошел. Хоть в леса, хоть в болота. Я буду тебе хорошей женой.

Она усадила его на лавку, сняла с него волчовку, стащиласапоги. Мрак пытался воспротивиться, она ласково, но настойчиво стащила с неговерхнюю одежду. На миг отвела взгляд от его широкой волосатой груди, нежныещеки запылали румянцем, но тут же прямо взглянула в его глаза. Ее зрачки сталиогромными, в них была глубина.

Мрак с трудом заставил себя оторвать взгляд. Его мертвоетело медленно оживало. Это было как будто отсидел себя всего, теперь дажевнутри бегали и больно кусали шустрые мурашки. Впервые за последние неделиуслыхал как в груди начало биться сердце. Огромное, мощное, оно ворочалось,разгоняло застывшую кровь, что уже превратилась почти что в тягучий клей.

Она постелила на ложе те шкуры, что нашлись в хижине. Мраквидел, что она собирается лечь с ним, это было бы правильно и для него,человека из Леса, но царская дочь росла в сложном мире ритуалов, и Мрак обронил:

— Нам придется заехать по дороге к волхвам.

— Что-то случилось?

— В твоем царстве люди берутся за руки не сами... Ихобручают, а потом и соединяют другие люди.

Она кивнула, не сводя с него внимательных глаз:

— Да. Волхвы. Чтобы боги узрели и признали такой союз. Тыхочешь по нашим законам?

Он чуть раздвинул в усмешке губы:

— Раз уж мы в Куявии.

Когда он вернулся от ручья, мокрый и озябший, в хижине былотихо. Он вошел осторожно. Светлана лежала под ворохом шкур на ложе. Золотыеручьи ее волос как расплавленное золото в беспорядке текли по подушке. Лицобыло бледным, глаза огромные и тревожные.

Она подвинулась, давая ему место. Мрак вытащил из ножендлинный нож, криво усмехнулся:

— Положим начало новому обычаю?

В ее глазах метнулся страх. Длинный узкий нож выгляделзатаившимся зверем. Мрак осторожно опустил на ложе, разделив постель надвое.