Изувечить, убить спрута и не съесть? Черепаха имела колоссальный желудок и при этом – ни клыков, ни мощных когтей. Рептилия была явно травоядной, но она нападала! Атаковала, оглушительно гудя, что за земными черепахами не водилось, по крайней мере, Олег никогда не слышал их воплей.

Ответный трубный вой огласил болото. Вдали показалась живая гора под коричневым более мощным костяным панцирем. На Баталова охотился детеныш! На спрута напал малыш. Он играл. Из любопытства сунул морду, куда не следует, и получил по ней. Наступил, разорвал игрушку, которая оказалась противной, и ускакал, заревев от боли.

Мама-черепаха и ее неспокойное дитя удалялись. Медленней, чем Баталову хотелось бы, но две горы скрылись из виду. Олега била мелкая дрожь. На Крикке, стоя перед танком-невидимкой, он держал в руках оружие, он мог изменить ситуацию, а сейчас…

Что это за мир такой, где ты всего лишь беззащитный малек? Корм.

Гигантский осьминог затих, лишь одно из щупалец продолжало судорожно скручиваться в кольца. Движимый скорее желанием выжить, чем любопытством ученого-естествоиспытателя, космодесантник подкрался к раздавленному спруту, желая понять, по какой причине тот бегал по суше на восьми ногах. Много вы пробегаете, задержав дыхание? А ведь спруты, которых Олег видел в школьном аквазоопарке, не могли дышать вне воды.

Баталов решил взглянуть на жабры, чтобы знать, кто еще может выползти на него из океанских глубин, какой агрессор-амфибия.

Спрут распластался в грязи. Голова с черными глазами величиной с блюдце, мантия были залиты кровью. За телом осьминога дрожали листья метрового бледно-желтого цветка, в глубокой чаше которого скопилась вода и кто-то копошился. Раздвинув плотные широкие листья, Баталов увидел рыбьи кости и извивающихся, ползающих друг по другу маленьких нежно-розовых осьминожков. Погибший осьминог был самкой. Мать защищала выводок от космодесантника, потом от детеныша черепахи. До последнего.

Одно радовало: животные не нападали здесь просто так. Агрессия самых свирепых хищников, как и во всей остальной Вселенной, ограничивалась зоной инстинкта – природа ввела свой допуск к клыкам и когтям. Можно было ручаться, что тигр на Земле, на Крикке, да и в любой точке галактики не лишит вас жизни, просто упражняя боевой дух. А вот тигр космоса, пожалуйста, лишит. Только потому, что вы не понравились ему лично с самого начала. Или ему срочно понадобился ваш скальп, выменять на порцию классной дури.

Спрут кормил детенышей рыбой. Не сводя глаз с застывших щупалец, Олег наклонился над раной в мантии. Живая ткань лопнула и разошлась под нажимом травоядных челюстей слоноподобного малыша черепахи.

Под мантией все еще сокращалась влажная, вздутая мешок-камера, пронизанная множеством кровеносных сосудов. Перед Баталовым было своеобразное легкое, которое впитывало кислород прямо из воздуха. Спруты на этой планете обзавелись примитивными легкими. Какие жабры? Во влажной атмосфере подобные мешки отлично работали!

Это было невероятно. Насколько Баталов был сведущ в биологии, на Земле крабы тоже выходили из воды и выращивали в цветках детенышей, но они не собирались колонизировать сушу.

Загадки загадками, но через несколько часов Зимин уничтожит на Аламее следующий мегаполис. Нужно было выбираться отсюда.

Олег огляделся. Ему очень хотелось, чтобы он оказался на этой планете не один, но вокруг не было ни души и никаких признаков разумной деятельности.

Прикрыв глаза, Баталов представил борт «Трояна», лицо Зимина.

Олег все так же стоял по колено в теплой коричневой жиже рядом с раздавленным спрутом. Индикатор силы сигнала на экране возвращенного ему коммуникатора показывал ноль. Впрочем, Олег и не надеялся. Если здесь и ступала нога человека, то это была его собственная нога.

Баталов представлял дестроер, пляж, береговую полосу Аламеи, вновь лицо Зимина. Олег останавливался на различных мыслеобразах, максимально пытаясь окрасить их эмоционально, но Шлем силы не реагировал. Что мешало создателям телепорта выйти на связь, тем более что они уже проделывали подобное однажды?

Тишина. Олег открыл глаза: перед ним лежал мертвый осьминог.

– Там люди гибнут! – закричал Баталов, глядя в чужое небо неведомой планеты, куда его забросило непонятное оружие. – Слышите, вы? Вы специально создали Шлем под человека, должны понимать, что нам важно! Эй! Отвечайте, или я зашвырну эту штуку в океан! Вы знали, кто будет носителем, знали, с кем имеете дело. Там беда. Кровь и боль! Помогите мне!

Баталов задохнулся. Суки. Они не хотели понимать человеческий язык.

«Что ж, попробуем картинки».

Конечно, телепатическая связь была удобней, она полностью исключала любые языковые барьеры, при этом в Колизее мог оказаться и вовсе немой претендент. Олег вновь представил побережья Аламеи, рубку «Трояна» в надводном положении. Да, образы были лучше языка, честней. Образы не врали – мигом выскакивала вся подноготная. Что и говорить, общаясь телепатически, ты пусть не сразу, невольно, но становишься «голым» – открываешься полностью.

Зимин за решеткой. Мертвый Зимин. Мертвые Зимин и Марек.

– Верните меня на Аламею!

Было слышно только, как шелестит под ветром трава. Баталов огляделся. В небе над ним закружила птица. Очень высоко, судя по небольшим видимым размерам. Олег уже начал привыкать, что другая «мелочь», кроме разве что океанической рыбешки, здесь не водится, он – самый мелкий.

Стервятник спикировал на добычу, упал камнем. Не дожидаясь, когда мощные, словно шасси лайнера, лапы местного падальщика разорвут его в клочья, Баталов бросился наутек, куда глаза глядят. Он бежал, пока, задохнувшись, не повалился, обессиленный, в болотную грязь. Он, обладатель сверхмощного, судя по амплитуде перемещений, телепорта, спасался бегством, улепетывал на своих двоих… он… а там… Сволочи.

Сенсорные экраны на руках погасли, как только Олег очутился здесь. Обратный отсчет отсутствовал. Да его и не будет. Баталов чувствовал, как утекает, уходит время. Лучше бы он умирал от радиации, осознавая, что вот он, Зимин, перед ним, а вокруг отсеки «Трояна» и скоро в них ударит ракета или самонаводящаяся глубоководная протонная мина.

Нужно было идти, найти укрытие. Поднявшись, Олег пошел по колено в грязи, затем побежал, выдирая ноги. Он ненавидел это болото, в голове крутилась противоположная картинка: пустыня, пески. Сухо и твердо.

Баталов поднял ногу, через мгновение его ботинок с остатками грязи опустился на потрескавшийся песок. Вокруг простиралась пустыня. Сработал телепорт. От неожиданности Баталов присел.

Это вновь было все, что угодно, только не Аламея. Видимо, образ пункта назначения должен быть максимально точен, объемен и сопровождаться предельной концентрацией, но за двадцать восемь лет общения с помощью слов Олег не приобрел навыков йога. Из всего набора он мог предложить лишь эмоциональный накал. Телепорт работал без возврата, а тут сплошная каша… В голове существа, ограниченного языком, была каша из образов. Олегу нужно было научиться их вычленять, тренировать внутренний взор. Раньше он не часто заглядывал в себя. Так, в последнюю очередь, потому что обходился словами. Или дело в другом?