Тень, вернее, человек шел, низко склонив голову, и вид у него был весьма озабоченный. После столь нежданного столкновения он тоже попятился, пошатнулся и смачно выругался, после чего набросился на своего обидчика и крепко схватил его за горло, уперевшись коленом ему в грудь.

– Растяпа! – крикнул неизвестный, вскинув над головой несчастного огромный топор. – А ну сдавайся, не то тебе крышка!

– Сдаюсь, сеньор, сдаюсь, – жалобно пролепетал поверженный, тотчас признав флибустьера в незнакомце, грозившем ему оружием.

– Э! – воскликнул тот с изумлением, но мигом взял себя в руки. – И кто же это тут у нас такой? Уж больно знакомый голос! – И, наклонившись к поверженному, он прибавил с усмешкой: – А вы-то что здесь забыли, господин Кеклик?

– Я… не знаю, – пробормотал тот.

– Ах, не знаете? Чудно, однако! А я думаю, напротив, знаете, и даже очень хорошо. Ну и ну, сударь вы мой, никак ходу дать вздумали?

– Да хоть бы и так, капитан! Или, может, бедному человеку запрещено спасать свою шкуру в такую-то ночь?

– Ничуть. Да только больно шустро вы ее спасаете. За вами что, гонятся?

– Никто за мной не гонится, достославный капитан. Признаться, я спешил поскорее затаиться где-нибудь в укромном месте.

– Не вижу здесь ничего предосудительного, наоборот, любой вправе спасать свою жизнь. И бежали вы, стало быть, к земляному валу?

– Увы, да, благородный капитан. Не повстречай я вас, на свою голову, уж, верно, был бы там. Но мне не повезло.

– Неужели! Дружище, все будет хорошо, даже лучше, чем вы думаете. Мы, буканьеры, не такие уж звери, какими нас расписывают. Я ваш враг, это правда, но ведь я же сам и позволил вам укрыться здесь. А значит, у меня нет ни малейшего желания вам мешать, право слово.

И он подал ему руку.

Кеклик поднялся с трудом.

– Вы что, ранены? – спросил Дрейф.

– Нет, кажется, просто все тело так и ноет.

– Да ну! Дело пустячное, не берите в голову. Вам еще повезло, что вы встретили меня, иначе нипочем не выбрались бы из города. Идемте, я отведу вас в надежное место.

– Неужели и правда отведете? – вкрадчиво ухмыльнувшись, удивился Кеклик.

– Я же дал слово! Только услуга за услугу, идет?

– Не понимаю вас, благородный капитан.

– Я захватил город с совершенно определенной целью – заполучить кое-какие бумаги, что хранятся у вашего братца. Когда я ворвался к вам в дом, вас уже и след простыл – там остался только ваш брат. Он отчаянно сопротивлялся, и в конце концов ему удалось сбежать.

– Ха-ха! Тем лучше! – усмехнулся Кеклик.

– И впрямь все к лучшему, слово Дрейфа! Ведь я не желал ему смерти и убил бы его лишь в самом крайнем случае. Однако ж для меня очевидно, что, спровадив вас и оставшись в доме один, ваш брат преследовал некую цель, притом весьма серьезную – например, перепрятать в более надежное место бумаги, которые я тщетно у него искал и которые он, шельма эдакая, решил сберечь любой ценой, тем более что для вящей сохранности их легче всего было передать вам. А значит, они должны быть у вас. Отдайте же их мне, и я еще раз обещаю, что не только не убью вас, но и отпущу на все четыре стороны, не пройдет и получаса.

– Клянусь вам, благородный капитан… – отвечал Кеклик, бледнея на глазах.

– Не клянитесь и делайте, что говорят, – строго велел флибустьер. – Если я угрожаю, то привожу угрозы в исполнение незамедлительно. Бумаги у вас, знаю, и они мне нужны. Или?..

– Капитан!..

– Бумаги! Прошу в последний раз.

Кеклик побледнел как полотно, его с ног до головы пробила дрожь, он отступил назад и резко прижал руку к груди.

– Не видать их тебе, пес! – вскричал он и, выхватив кинжал, изо всех сил ударил им врага прямо в сердце.

Клинок, поразив Дрейфа в грудь, сломался, а флибустьер стоял, незыблемый как скала.

– Вот, значит, ты как, несчастный! – воскликнул он. – Спасибо доброй моей кольчуге!

Он вскинул топор.

– А это тебе плата за предательство, злодей! – глухо прибавил он.

В следующий миг Кеклик с проломленным черепом рухнул наземь; несколько мгновений он дергался в предсмертных судорогах, потом издал дикий вопль и вместе с ним испустил дух.

Дрейф повесил топор обратно на пояс, опустился на колени рядом с убитым и принялся обыскивать его. Как он и предполагал, под одеждой у того был спрятан пакет, где, верно, и лежали бумаги, которые он так долго искал.

– Ну вот, – философски заметил флибустьер, засовывая драгоценный пакет себе в камзол, – не стоило так огорчаться. Онцилла, несмотря на всю свою хитрость, на сей раз определенно угодил в свои же сети.

Дрейф встал, глянул напоследок на распростертое у его ног безжизненное тело и неспешно, весьма довольный собой, направился к аюнтамьенто, куда вскоре благополучно и прибыл.

Когда Дрейф вошел в аюнтамьенто, там царил такой кавардак, что утихомирить кого бы то ни было оказалось не под силу даже Монбару.

Капитан дон Антонио Коронель и сорок знатных горожан всячески старались отговориться от выплаты непосильного выкупа, востребованного флибустьерами за готовность оставить город в покое.

На свою беду, эти честные люди говорили с глухими. Флибустьеры были верны обычаю нипочем не отступать от раз принятого решения.

Капитан Монтобан уже сказал, резко стукнув ружейным прикладом о дощатый пол:

– К черту деньги! Вздернем гавачо! Так оно лучше будет, хоть повеселимся.

Это предложение горячо подхватили все флибустьеры: хотя по натуре своей они были корыстолюбивы, им, однако же, доставляло несказанную радость видеть, как на конце веревки болтаются эти чванливые испанцы, презрительно называвшие их ладронами; расправу над ними они учиняли короткую, без суда и следствия и при всяком удобном случае.

Монбара недаром прозвали Губителем: потеряв терпение, он уже собирался дать сигнал к началу казни, когда в зале, где собрались флибустьеры, нежданно объявился Дрейф.

Удача, столь чудесным образом улыбнувшаяся флибустьеру, наполнила его сердце и разум радостью и великодушием; однако ж эти чувства овладели им не настолько, чтобы он мог не считаться с интересами собратьев.

Когда он вошел, все взгляды обратились на него; в глубине души Монбар без всякого сожаления снял с себя ответственность за милое повешение, как шутливо выражался капитан Монтобан, тем более что на самом деле налетом верховодил Дрейф и в этом качестве он был признан всеми Береговыми братьями. Так что при виде его Монбар тотчас поспешил ретироваться.