Бой длился не более получаса. Начавшись в носовой частикорабля, он быстро перекинулся на шкафут. Французы упорно сопротивлялись,ободряя себя тем, что они численно превосходят противника, и ожесточая своисердца сознанием, что противник их не помилует. Но, несмотря на отчаяннуюдоблесть французов, пираты постепенно оттесняли их к одной стороне палубы, и«Викторьез» под тяжестью пришвартованной «Арабеллы» опасно кренился на правыйборт. Корсары дрались с безумной храбростью людей, знающих, что им некудаотступать и что они должны либо победить, либо погибнуть. И в конце концов имудалось овладеть «Викторьез», хотя эта победа стоила жизни половине экипажа.Уцелевшие защитники «Викторьез», загнанные на квартердек и подгоняемыеразъярённым де Риваролем, ещё пытались кое-как сопротивляться. А когда деРивароль упал с простреленной головой, его соотечественники, оставшиеся вживых, бросили оружие и взмолились о пощаде.

Но и после этого люди Блада не могли ещё отдохнуть.«Элизабет» и «Медуза», сцепленные абордажными крючьями, представляли собойединое поле боя, и французы уже дважды отбрасывали людей Хагторпа со своегокорабля. Хагторпу требовалась срочная помощь. Пока Питт с матросами занималсяпарусами, а Огл наводил порядок на нижней пушечной палубе, Блад приказалвытащить крюки, чтобы освободить захваченный корабль от тяжкого груза. ЛордУиллогби и адмирал ван дер Кэйлен уже перешли на «Викторьез», и, когда он делалповорот, спеша на помощь Хагторпу, Блад, стоя на квартердеке, бросил последнийвзгляд на «Арабеллу», которая так долго служила ему и стала почти частью егосамого. После того как отцепили крюки, «Арабелла» несколько минут покачиваласьна волнах, а затем начала медленно погружаться, и вскоре там, где она затонула,остались только маленькие булькающие водовороты над верхушками её мачт.

Блад молча стоял среди трупов и обломков, не сводя глаз сместа исчезновения «Арабеллы». Он не слышал, как кто-то подошёл к нему, иопомнился только тогда, когда позади него раздался голос:

— Вот уже второй раз за нынешний день я долженизвиняться перед вами, капитан Блад. Никогда ещё мне не приходилось видеть, какдоблесть делает невозможное возможным и поражение превращает в победу!

Блад резко повернулся, и лорд Уиллогби только сейчас увиделстрашный облик капитана. Шлем его был сбит на сторону, передняя часть кирасыпрогнута, жалкие обрывки рукава прикрывали обнажённую правую руку, забрызганнуюкровью. Из-под всклокоченных волос его струился алый ручеёк кровь из раныпревращала его чёрное, измученное лицо в какую-то ужасную маску.

Но сквозь эту страшную маску неестественно ярко блестелисиние глаза, и, смывая кровь, грязь и пороховую копоть, катились по щекамслёзы.

Дорого обошлась корсарам эта победа. Из трёхсот пиратов,вышедших с Бладом из Картахены, осталось в живых не более ста человек.«Элизабет» получила настолько серьёзные повреждения, что едва ли можно было еёотремонтировать. Хагторп, так доблестно сражавшийся в последнем бою, был убит.Но ценой этих потерь корсары, значительно уступавшие французам в численности,своим умением драться и отчаянной храбростью спасли Ямайку от бомбардировки иразграбления, захватив при этом для короля Вильгельма эскадру де Ривароля иогромные ценности.

Вечером следующего дня запоздавшая эскадра ван дер Кэйлена,в составе девяти кораблей, бросила якорь на рейде Порт-Ройяла, и адмирал незамедлил тут же и в соответствующих выражениях сообщить своим голландским ианглийским офицерам, что он действительно о них думает.

Шесть кораблей эскадры немедленно же стали готовиться кновому выходу в море. Новый генерал-губернатор лорд Уиллогби хотел поскореепобывать в нескольких вест-индских колониях, чтобы посмотреть, как ониуправляются.

— А между тем, — жаловался он адмиралу, — ядолжен задерживаться здесь из-за этого болвана губернатора!

— Да? — сказал ван дер Кэйлен. — Но пошемуэтот болван долшен вас задершивать?

— Потому что я хочу наказать эту собаку и назначить наего место человека, не только понимающего свои обязанности, но и способного ихвыполнять.

— Ага! Но зашем вам себя задершивать, кокда французмошет нападать на плохо зашишонный Барбадос? Ви имейт такой шеловек. Для этокошеловека не надо особой инструкций. Лутше, шем мы с вами, он знайт, какзашищать Порт-Ройял.

— Вы имеете в виду Блада?

— Ну да. Кто ше мошет лутше еко подкодить для этадолшность? Ви ше видели, што он за шеловек.

— Вы тоже так думаете, а? Чёрт побери! В самом деле,почему нет? Он, дьявол меня разрази, лучше Моргана, а ведь Морган в своё времябыл назначен губернатором.

Послали за Бладом. Он явился, нарядный и жизнерадостный, таккак воспользовался пребыванием в Порт-Ройяле, чтобы привести себя в порядок.Когда лорд Уиллогби сообщил ему о своём предложении, Блад был ошеломлён. Ни очём подобном он никогда даже и не мечтал, и его сразу же начали обуреватьсомнения в своей способности справиться с таким ответственным постом.

— Что это ещё за новости? — вспылилУиллогби. — Разве я мог бы предложить вам этот пост, если бы сомневался,что вы справитесь с ним? Если это ваше единственное возражение…

— Нет, милорд, есть и другие причины. Я мечтал поехатьдомой. Я соскучился по зелёным улочкам Англии… — он вздохнул, — и пояблоням в цвету в садах Сомерсета.

— «Яблони в цвету»! — Его светлость повысил голос,с явной насмешкой повторяя эти слова. — Что за дьявольщина… «Яблони вцвету»! — Он взглянул на ван дер Кэйлена.

Адмирал приподнял брови и провёл языком по толстым губам. Поего лицу промелькнула добродушная усмешка.

— Да, — сказал он, — это ошень поэтишно!

Милорд повернулся к капитану Бладу.

— Вам ещё надо искупить прошлое пиратство, мойдруг, — с улыбкой заметил он. — Кое-что в этом направлении вы ужесделали, проявив немалые свои способности. Вот поэтому-то от имени еговеличества короля Англии я и предлагаю вам пост губернатора Ямайки. Из всехлюдей, какие мне известны, я считаю вас наиболее подходящим человеком.

Блад низко поклонился:

— Ваша светлость очень добры. Но…

— Никаких «но»! Хотите, чтобы ваше прошлое было забыто,а будущее обеспечено? Вам представляется для этого блестящая возможность. И неотноситесь к моему предложению легкомысленно из-за каких-то яблонь в цвету ипрочей сентиментальной дребедени. Ваш долг — остаться здесь хотя бы доокончания войны. А потом вы сможете вернуться в Сомерсет к сидру или в роднуювам Ирландию к потину[74]. Пока же примиритесь на Ямайке с еёромом.