— Неужели ты так просто сдашься? — спросила Стиви.Она-то полагала, что Кэрол справилась со своими потерями и вступила в новыйэтап своей жизни. — Это не в твоем характере!

— Я ведь не железная, Стиви. — Кэролвздохнула. — Я и за Шона выходить не хотела — но он сумел меня уговорить.Кроме того, мне тогда было столько лет, сколько тебе. Больше я не хочуэкспериментировать.

— О чем ты говоришь?! Ты выглядишь максимум на тридцатьпять!

— А чувствую себя на девяносто пять. Боюсь, мое бедноесердце просто не выдержит. Ему и так досталось.

— Не говори ерунды! — всерьез рассердиласьСтиви. — Я понимаю — сейчас ты еще не в лучшей форме. Но подумай, из какойпеределки ты вышла победительницей! Знаешь, я прекрасно помню твое лицо, когдамы приезжали продавать дом. Ты любила Мэтью и до сих пор любишь!

— Может быть, — словно нехотя согласилась с нейКэрол. — И именно поэтому я не хочу снова пережить то, что я испыталатогда. Когда я уезжала из Парижа, мне казалось, что мое сердце вот-вотразорвется и я умру. Несколько лет я каждую ночь плакала, все ждала инадеялась… Я хорошо помню, как мне было плохо, какой пустой и бессмысленнойказалась жизнь. Если это повторится, я просто не выдержу…

— Почему ты думаешь, что это повторится?

— Я же сказала — я боюсь, что с Мэтью может что-нибудьслучиться, а вдруг он снова меня бросит?

— А что, если он тебя не бросит и будет и дальше вполнездоров? Что, если ка этот раз вас ждет счастье — не украденное, не взятоевзаймы, а самое настоящее, ваше? Сейчас вы оба свободны, и ничто не помешаетвам построить свою жизнь. Неужели ты готова отказаться от подобной возможностиради сомнительных преимуществ одинокой старости?

— Да, готова. — В голосе Кэрол не было ни тенисомнения.

— Ты любишь его?

— Да, люблю. Как ни удивительно, но это так. — Онапокачала головой. — Несмотря на то, как он со мной поступил, после всехэтих лет я все еще его люблю. Мэтью удивительный человек — умный, чуткий,гордый, но выходить за него замуж я все равно не собираюсь. Ни за него, ни закого другого. Я хочу быть свободной и делать то, что хочу. Я понимаю, что этоэгоизм чистой воды, но, быть может, я всегда была эгоисткой. Не исключено, чтоименно поэтому на меня обижалась Хлоя, а Джейсон решил искать счастья с другойженщиной. Я была так занята собой и своей работой, что, наверное, упустилачто-то очень важное. Не уверена, что все было именно так, но кто знает?.. Ярастила детей, любила Джейсона и Шона. Когда Шон заболел, я не отходила от негодо самого конца, хотя видит бог, у меня хватало дел и забот. Но теперь янамерена поступать так, как хочется мне, не беспокоясь о том, что я могукого-то обидеть, задеть или подвести. Если я решу куда-то поехать, я простосяду в самолет и не буду думать о том, что я кому-то нужна и кто-то без меня неможет обойтись. И если я вдруг не позвоню домой и не сообщу, как я добралась,никто не обидится и не скажет, что я не должна мотаться по всему миру, а должнаделать то-то и то-то. А еще я хочу написать наконец свою книгу, а для этого мненужно, чтобы никто не указывал мне, где я должна быть и чем заниматься.Восемнадцать лет назад я готова была умереть ради Мэтью. Если бы он попросил, ябы отказалась от всего, даже от своей работы в кино. И даже от Джейсона, еслина то пошло. Я хотела быть его женой, хотела иметь от него детей, но это былодавно. Теперь я не готова бросить то, что мне дорого. У меня есть дом, которыймне нравится, друзья, которых я люблю, есть дети, с которыми я могу видетьсякогда пожелаю. Торчать в Париже и мечтать о других местах, жить с человеком,который однажды причинил мне боль?.. Нет, это не для меня. Я бы и раньше триждыподумала, прежде чем согласиться на подобное, а теперь и подавно:

— Мне казалось, Париж тебе нравится, — растеряннопроговорила Стиви, потрясенная этой идущей от сердца исповедью. Кэрол почтиудалось убедить ее, что будущее счастье призрачно и что теперь уже поздночто-то менять.

— Мне нравится Париж. Я могу даже сказать, что люблюэтот город, но я не француженка, и мне не хочется, чтобы окружающие постояннотвердили мне, что Америка — отвратительна, что американцы — глупы и самодовольныи что я ничего не понимаю, потому что приехала из другой страны. Даже Мэтью,когда у нас с ним возникали какие-то недоразумения, часто списывал их на«культурные различия» — на мое нежелание понять и принять обычаи и традициичужой страны. Но что поделать, если многие французские традиции кажутся мненеприемлемыми? Можешь считать мои взгляды устаревшими или пуританскими, но япросто не могла спать с чужим мужем. Мне нужен был мой собственный муж, и ясчитала, что хоть это Мэтью должен для меня сделать. Но он предпочел остаться сАрлетт… — Кэрол несколько упростила ситуацию, не упомянув о высокомположении, которое Мэтью занимал в правительстве, поскольку как раз это онамогла понять. Гораздо болезненнее ранили Кэрол его настойчивые уверения, будтонет ничего страшного в том, чтобы быть женатым и иметь любовницу или любовниц.

— Но ведь теперь он свободен и тебе не нужно переживатьиз-за его жены. И я все равно не понимаю, что тебя останавливает, если тыправда его любишь!

— Мой собственный страх, — честно ответилаКэрол. — Я боюсь снова стать уязвимой, несчастной, боюсь неопределенности,боюсь перемен.

— Понимаю. — Стиви вздохнула. — И все равноэто очень грустно.

— Грустно было пятнадцать лет назад, — возразилаКэрол. — Ты даже не можешь себе представить, как грустно мне былорасставаться с ним. Мы оба были просто раздавлены, уничтожены. В аэропорту мыоба плакали, но обстоятельства были таковы, что я все равно не могла остаться.Да и сейчас изменилось немногое. Арлетт умерла, но у Мэтью остались его дети,внуки, его работа, его родина. Он просто не сможет жить в какой-то другойстране, а я не хочу жить во Франции, во всяком случае — постоянно.

— Разве нельзя найти какой-нибудь компромисс, которыйустроил бы вас обоих? — спросила Стиви, но Кэрол с сомнением покачалаголовой:

— Чем искать компромисс, лучше вообще не затеватьничего такого. Тогда никто не будет чувствовать себя обиженным и думать, будтополучил меньше, чем заслуживал. Никаких разочарований, никаких оскорблений илинеуважения… И вообще я считаю, что мы оба не в том возрасте, чтобы вступать вновый брак.

Она решила это твердо, и переубедить ее было практическиневозможно. Стиви очень хорошо знала, какой упрямой бывает ее подруга. ЕслиКэрол упрется, ее уже с места не сдвинешь.

— Итак, ты решила прожить остаток жизни одна, —сказала Стиви. — Будешь предаваться воспоминаниям и время от временивидеться с детьми, так? Ну а когда у Энтони и Хлои появятся свои семьи, своидети, что ты станешь делать? Боюсь, тогда у них будет гораздо меньше времени,чтобы навещать тебя в Лос-Анджелесе. И что тебе останется? Изредка сниматься?Писать свою книгу? Выступать с речами по поводу той или иной общественнойпроблемы, которая, по большому счету, не так уж сильно будет тебя волновать? Тыменя прости, но это не жизнь, и ты совершаешь огромную глупость, еслисобираешься так жить.