– Туман?

– Ни облачка.

– Ладно.

Эви ждала.

– Ладно. – Он зевнул. – Я просто хотел пожелать тебе доброго утра.

– Уже почти обед.

– Мама. – Он был терпелив. – Тебе знакомо такое понятие, как лето?

– Мне знакомо такое понятие, как лень, – парировала она. – В любом случае, милый, слышать твой голос – это лучшее, что есть на свете.

– Боже, мама. Надеюсь, что нет.

Эви улыбнулась.

– Папа дома?

– Ага. Хочешь с ним поговорить?

Она закатила глаза.

– Пока, мам. Люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Шхуны ловцов омаров на полной скорости пронеслись по проливу, направляясь к открытой воде за островом Крокетт; башенки их радаров мелькали в просветах между деревьями. Мин срезала цветущие ветки сирени перед домом. Очень похожа на бабушку, подумала Эви.

– Эй. – Теперь это был Пол. – Как дела? Как ты?

От звука его голоса у нее перехватило дыхание.

– Вижу призраков, – ответила она.

Он молчал.

Эви прочистила горло.

– Все в порядке.

– В порядке? – переспросил Пол.

– Здесь Мин, – сказала она, понизив голос.

– Это хорошо, – заметил Пол. – Поможет тебе.

– Если честно, не хочу я ее помощи.

– Там много работы.

– Да. – Она не хотела говорить об этом с Полом. Не хотела слышать, что работы много и что помощь Мин весьма кстати. Она хотела, чтобы он увидел кое-что другое – как она стоит в дверях лодочного сарая, смотрит на пожелтевшую траву под летним небом, на окружающий ее остров. Что когда она здесь, для нее больше ничего не существует. Вот что она хотела сказать, хотя вряд ли это поможет. Иногда слова не передают смысл. Слова – просто пустые коробки на полке.

– Ты рассказала ей о фотографии?

– Какой фотографии?

– Что значит какой? – удивился Пол. – Той, что я тебе показал.

Эви выпрямилась.

– Нет.

– Почему? – настаивал Пол.

Потому, подумала Эви. Потому что я не верю.

– Что она может объяснить? – спросила Эви.

– Она и не должна ничего объяснять. – В голосе Пола слышалось нетерпение. – Это факт. Возможно, Мин что-то знает. Возможно, она что-то слышала.

Эви молчала.

– Эви, это важно…

– Ладно, – сказала она. – Это важно. Хорошо. Я понимаю.

Он не ответил.

Эви с такой силой прижимала телефон к щеке, что почувствовала боль.

– Пол?

Он вздохнул.

– Иногда я не понимаю, что ты имеешь в виду, когда речь заходит об этом месте или о твоей семье…

– Он не симпатизировал нацистам, Пол.

– Мне хотелось бы в этом убедиться. Мне хотелось бы… – Он остановил себя.

– Скажи мне, Пол. Объясни мне. – Она не желала отступать. – Почему я чувствую, что должна сохранить это… остров, все остальное… любой ценой?

Он молчал.

– Эви. – Она закрыла глаза, услышав нежность в его голосе.

Он умолк.

– Послушай, – наконец примирительно сказал он. – Я тут подумал насчет твоего мистера Полинга.

– Он не мой мистер Полинг. – Эви замерла. – Погоди.

– Что? – спросил Пол.

– Утром сюда приезжала тетя Анна, и дядя Эдди упоминал о нем.

– Называл фамилию? Что сказала Анна?

– Нет, нет. Это имеет какое-то отношение к пианино в амбаре.

– И?

Эви нахмурилась.

– Мы смотрели на пианино, и Эдди вспомнил «негра», как он выразился.

– И что?

– Так вот. – Эви наконец поняла. – Я подумала, он имеет в виду, что у Попса тут работал чернокожий, но Эдди меня поправил. Вероятно, тот человек был гостем.

– Тогда это мог быть Полинг.

Эви кивнула. Она слышала волнение в голосе Пола. Представила, как он стоит с телефоном в руке, в напряженной позе, отставив локоть.

Солнце отражалось от воды, прыгая между волнами.

– Ты подумала, что знала бы о чернокожем мужчине, приезжавшем на остров, – сказал он.

– Да, конечно, – усмехнулась Эви. – Все та же старая история – разве не ты рассказывал ее мне и Дэрилу в тот вечер, когда вернулся из Берлина?

– То есть?

Она вспомнила слово, произнесенное Хейзел.

– Невидимые.

– Невидимые. – Эви поняла, что он улыбается. – Это можно продать – невоспетые персонажи.

– Не просто невоспетые, – возразила она и тоже улыбнулась. – Их даже не начали описывать. Но продать не получится. Права принадлежат Хейзел.

– Как у Ральфа Эллисона, – заметил Пол.

Она кивнула в телефонную трубку.

– В любом случае, – продолжил Пол, – этот Редж Полинг, которого я имею в виду, еще жив.

Она напряглась.

– Я думала, это выяснит Дик Шерман.

– Наверное, – согласился он.

Эви кивнула в телефон.

– А ты не хочешь проверить гостевую книгу?

Она совсем забыла о гостевой книге бабушки Ки. Ее охватило волнение, знакомое каждому исследователю, желание докопаться до истины. И влечение к Полу, поняла она.

– Эви, – окликнул он. – Ты здесь?

– Здесь. – Она снова кивнула.

Повисла пауза.

– Эви, – повторил он, уже тише. И она услышала все, что он хотел сказать. О том, какой путь они прошли вместе за столько лет, об их прошлом. О ночах, утрах, долгих вечерах. Она услышала плач Сета и его детский голос в ночи. И теперь в голосе Пола она услышала, что все прошедшие годы никуда не делись, они остались с ними. Как и его любовь.

– Ты в порядке?

– В порядке. – Она улыбнулась.

– Папа? – послышался в трубке голос Сета.

– Продолжай.

Она повернулась, все еще улыбаясь, и стала подниматься вверх по лужайке. Мин вышла из-за дома с медной вазой из столовой, которую затем энергично встряхнула. Ветки восковницы упали на траву рядом с дверью кухни.

– Мин! – крикнула Эви.

Мин подняла голову.

– Что ты делаешь? – Эви бежала вверх по склону холма.

– Мама ненавидела эти штуки, – сказала Мин.