— То есть во время гневотерапии они просто перетекают в истинные формы и все? — уточнил Барсик недоверчиво.

— Не все, — улыбнулся Том. — Мы тренируемся вместе. На занятиях Корешеля ребята не могут тренироваться со всеми, поэтому наверстывают на гневотерапии.

— И как сражаетесь?

— Парами, — ответил светлому рыжий, и в глазах его появились смешинки. Барсик правильно их идентифицировал.

— Рыцарь с драконом в одной команде?

— А что? — взвился Улька.

— Ничего, — пропел светлый. — Но хотелось бы посмотреть.

— Сначала Андрею город покажем, потом, вечером, можете прийти и взглянуть, — милостиво разрешил Том.

Но вмешался я:

— Нет.

— В смысле? — не понял рыжий и остальные.

— Сегодня гневотерапии не будет. И завтра тоже.

— Почему? — возмутился рыцарь.

— Потому что, во-первых, выходные, а, во-вторых, и без того Корешель у командоров о ней спрашивает. Хотите спалиться?

Ребята приуныли. Я тоскливо вздохнул и попытался их утешить:

— Зато завтра пойдем футбол смотреть.

— Точно пойдем? — своим вопросом Машка выразил общее мнение.

— Ну я же обещал.

— Только без выхода из твоей квартиры, — строго предупредил Барсик и уточнил: — А что такое футбол?

— Игра. На родительском дне покажем.

— Ты хочешь собрать их родителей на родительский день? — В голосе Мурки прозвучало удивление. Он скосил глаза на сидящую слева от него Илю.

— А почему нет?

— Не стоит считать, что взрослые относятся друг к другу лучше, чем их дети, — осторожно заметил Барсик.

— И все же я хочу рискнуть.

— А их родители? — Иля указала на Фа и Гарри.

Те потупились.

— С ними тоже встречусь, — убежденно отозвался я.

— Как? — с горечью воскликнула Гарри.

— А что, так уж и нереально увидеться с ними, скажем, здесь, в этом кафе?

— Ты… серьезно? — недоверчиво уточнил Фа.

— Вполне. Или у них имеются такие противопоказания, что они не смогут сюда прийти?

— Смогут, но… — Гарри стушевалась. — Моя мама… она…

— Разберемся, — перебил ее, не желая, чтобы девчонка что-то из себя выдавливала на глазах у всех. Потом у меня еще будет возможность расспросить ее обо всем.

— Мой отец придет, — вдруг объявил Фа.

— Вот и отлично.

— Андрей, — обратилась ко мне Иля, глядя внимательно и неотрывно. Я напрягся под этим ее взглядом. А темная сказала: — Раз уж, как говорят, тебя регулярно осеняет, как думаешь, случайно ли мы все тут собрались?

— В смысле? — не понял я.

— Когда на ступеньках решали, стоит ли сюда идти, и Ира пугала нас местными ценами, если помнишь, выяснилось, что все мы из уважаемых и состоятельных семей. Даже Гарри и Фа. И все же каким-то чудом мы оказались в одном классе… — Она оставила фразу незавершенной и все так же внимательно посмотрела на меня.

Первым опомнился Алый.

— Намекаешь, что ректор изначально знал, кто есть кто, и поэтому собрал нас вместе?

— Он не мог знать, — тут же среагировал Ир, и в голосе его было столько убежденности, что светлый эльф даже спорить не стал. Ребята бросали друг на друга цепкие вопросительные взгляды. Командоры тоже помалкивали. Я думал. А Ир зачем-то решил пояснить:

— Думаю, все дело в твоем артефакте. Когда он слился с тобой и поглотил энергию Звезды Имрага, усилил единственную твою способность, относительно смахивающую по меркам нашего мира на магию.

— Чутье, — сказал я за него.

— Чутье, — подтвердил мерцающий и улыбнулся хитрой мальчишеской улыбкой на девчоночьем лице. — И что тебе подсказывает твое чутье на этот раз?

— Тебе не понравится, — объявил, не вернув улыбку. Это действительно походило на озарение. Ир мгновенно напрягся и даже нахмурился. Я продолжил: — Тебя ведь с ним тогда уже не было.

— Когда? — перебил Ир.

— Когда новеньких по классам распределяли. Вот оппоненты и воспользовались его временной дезориентацией. Решили жирную такую свинью подложить.

— Что ты имеешь в виду?

— Сам посуди. Собрали в один класс отпрысков известных фамилий, у которых еще к тому же характеры взрывоопаснее некуда. И осознанно сделали все, чтобы вас разобщить. Зачем? Все просто…

— Если бы передрались другие, могли бы не заметить, но наши родители… — Это сказал Том.

— Это бы подорвало престиж ректора и надолго отвратило его от реформ, — закончил Барсик.

Я кивнул. Все напряженно молчали. Пришлось снова брать бразды правления в свои руки.

— А вообще, — бодро объявил я, — все хорошо, что хорошо кончается. И давайте есть уже, а то сейчас слюной захлебнусь. Кто меня откачивать будет?

— Не беспокойся, — весело поддержал Ир в образе Иры, — ради такого случая даже не поленюсь выяснить у твоего переводчика, что такое искусственное дыхание.

— Рот в рот? — тут же уточнил я. Мерцающий напрягся. Он явно не так себе это представлял.

— Хочешь сказать…

— У них это очень похоже на поцелуй, — добавил свои пять копеек ласково улыбнувшийся Иру Барсик.

Мерцающий совсем скис, а остальные, посмеиваясь, начали придвигать к себе тарелки. Думал, что будет невкусно, ведь за время разговора еда успела окончательно остыть. Но снова оказался в дураках, забыв, что за одним со мной столом вагон и маленькая тележка огненных магов. Так что, яства мне разогрели. И я с удовольствием насладился божественным вкусом, который не постеснялся сравнить со вкусом амброзии. А потом мы все же пошли гулять и таки спустились по этой чертовой лестнице. Одно радует: подниматься не пришлось.

Ирирган

Это такое странное чувство — свобода. В первую очередь свобода действия и свобода общения. Теперь, когда по вине Андрея все узнали обо мне, я испытал просто ни с чем не сравнимое облегчение. И казалось, готов был взлететь или раздуться от счастья, как мыльный пузырь, и лопнуть.

Мы шатались по Холёбаску до позднего вечера. Преодолели (пешком!) все триста девяносто восемь ступенек главной лестницы. Побывали в парке примирения и согласия, где Улька и Том устроили шуточную потасовку, к которой совершенно неожиданно присоединились Машка и Кар, а потом всех за шкирки растащила Иля. Причем сделала это так ловко, что у Андрея, который хоть и кричал всем и каждому, что у илитири матриархат, сам до конца этого так и не принял — так вот, у Андрея отвисла челюсть, и я с превеликим удовольствием вернул ее обратно. У психолога аж зубы клацнули. И мне было совсем легко и свободно хохотать на глазах у них, хотя в этом мерцании такое поведение мне было совсем не свойственно. Но ребята все поняли правильно, и я не почувствовал стыда или смущения.