— К каким выводам ты пришел? — Голос Тайлера предельно серьезен.

Изнывая от нетерпения пережить этот день, заламывая руки, из меня с бессильной яростью вырывается:

— Тайлер, о своем решении я осведомлял тебя. Я не раб, чтобы следовать его указаниям.

Тайлер накладывает ругательства и затем изъявляет:

— Скажу, как человеку, к которому привязался за эти годы работы и дружбы… Джексон, никто не способен с ним соперничать. Ты растрачиваешь на него силы, когда еще есть крохотный шанс к приходу консенсуса.

— Скажу, как близкому человеку, — начинаю с его формулировки, — я не брошу Милану, я натерпелся в жизни без неё и не пройду этот ад еще раз. Надо думать, Брендон уже подготовился к битве, но я поимею смелость столкнуться с ним с глазу на глаз и высказать свое последнее слово. — Не имея цели обдавать злостью Тайлера, я смягчаю тон: — Дружище, ты же знаешь меня, знаешь, что она для меня больше, чем жизнь… — храбро пересиливаю я свои страхи и ставлю точку в своих суждениях. — Я не изменю решения проигнорировать его запросы!

— И что ты собираешься делать, дружище? — недоверчиво произносит он. — Увезти ее? Не пройдет такой сюжет. Ставки потерять и Милану, и репутацию высоки.

— Иисусе, Тайлер, — с упреком говорю я, — репутация, х-а-х. Я не за репутацию бью себя в грудь, что связался с ним, — невольно огрызаюсь я, решив, как можно скорее прекратить разговор, который нацелен со стороны телохранителя на то, чтобы я изменил решение, чего я не сделаю: — Ты собрал охранную группу?

— Джексон, не слышишь ты меня и не желаешь слышать, — ругается он. — Что с того, что вы будете под охраной? У него десятки их по всему миру. Он пришкварит нас же первых. Но даже если так, то ты знаешь меня… Я готов пожертвовать собой ради вас двоих, но… — В эту паузу я ворошу его слова, которые никогда не слышал из его уст. — Он не остановится ни за что и добьется задуманного!..

— Прочь от таких мыслей! — с откуда ни возьмись уверенностью слагаю я. — Все будут живы. Есть у меня одна мыслишка поговорить с его дочерью. Она может безоговорочно на него подействовать. Раз, согласно его словам, любовь Беллы не знает границ, мы проверим её на прочность.

Тайлер недоверяюще бросает:

— Ты запамятовал, дружище, что она психически больна и вот кого-кого, а ее я бы побоялся больше, чем отца. Он удовлетворит любую ее прихоть, лишь бы с дочерью не случился приступ.

Слова Тайлера, терзающие слух, обогащены правдой. Но у любви свое действие. Если таковой обладает Белла, нужно назначить ей свидание и придумать самую правдоподобную ложь, по которой нам следует разойтись по разным сторонам.

Тайлер безостановочно убеждает, что мои варианты не сработают, но я, не тронутый его отчаянием, доканчиваю мысль, холодно ставив точку в роковых рассуждениях:

— Это мы ещё посмотрим.

Я не смирюсь со жребием, кинутым им мне так беспощадно и так бесчеловечно.

Глава 30

Милана

Неотвязные грустные мысли, что Джексон, все еще болеющий, находится один, постоянно лезут в голову. И все-таки стоило отказаться от этой затеи приезжать сюда, но он настоял, уверив меня, что ему гораздо лучше и не стоит из-за него пропускать торжество.

Скользнув в толпе, я вырываюсь в другую комнату, чтобы позвонить ему, но он не отвечает.

Перебравшись на вечерний воздух, к бассейну, когда уставшее солнце уже заканчивает опылять небо мерцающим светом, полная бессознательной тоски, а Мейсон, что мы здесь, уделяет вниманию поиску небесного ангела, я вливаюсь в малооживленную беседу моделей и несколько перебрасываюсь с ними фразами о проекте, защита которого состоится уже завтра. Бросая время от времени на него взгляд, я с удивлением замечаю, как он не убирает от себя мою туфлю. Его упорство одновременно забавляет и одновременно пугает. Друзья озабочены тем, откуда меня знает Мейсон, почему он здесь и почему меня не было на маскараде. Я же откидываюсь ответом, что я была там недолгое время, но потом мне нужно было уйти по личным причинам, а Мейсон, говорю им, всего лишь сын Марка, работающего в агентстве. «Но все знает Максимилиан и Джуана. Как хорошо, что руководитель передумал включать меня в список моделей для съемки и выбрал других», — эта мысль прорезает мне мозг, и я, отойдя от друзей, положив недоеденную ветку винограда на стол, устремляюсь к Джуане, по-детски смеющейся, воркующей с Итаном, чтобы перехватить план Мейсона и утащить болтающую по большей части не о чем, но обо всех.

Прежде чем дернуть ее и увести от Мейсона, чья-то рука касается моего предплечья. Я немедля разворачиваю голову:

— Я нарушу приличия, если попрошу у тебя один танец?

Как ни странно, но кто-то включил порождающую в душе меланхолию песню «Happiness is a butterfly» Lana Del Rey, которая так разнится по параметрам праздника.

Подумав секунду, прерывающимся от волнения голосом говорю так, чтобы только он меня услышал:

— Боюсь, меня неправильно поймут.

Я указываю на приглашённых.

«А если об этом узнает Джексон?» Он отпустил меня сюда, не осведомившись, что и Мейсон будет здесь. А в ссоре перед дефиле мы не нуждаемся.

— Брось, я так изучаю каждую девушку, их габариты, — смеется он. — Никто ни о чем не будет шушукаться. Это всего лишь танец.

— Ты не знаешь наше агентство и его правила, — мягко отказываю я ему.

Чересчур упорно смотря на меня, будто затаив дыхание в ожидании моего ответа, Мейсон подгоняет меня:

— Ну же…

В конце концов большую часть вечера я то думаю, то грущу, мысленно гоняю тот платок, вспоминая папу, почему бы не потанцевать с ним?! Что запретного в танце?

Я соглашаюсь. Мы становимся напротив розового заката, неподалеку от бассейна. Смущенная его близостью, я смотрю поверх его плеча на Джуану, пронзительно взирающую на меня и снимающую на камеру смартфона. «О нет».

— Ты охлаждаешь мой сердечный жар! — не отводя пламенного, глубокого взгляда от меня, нагнувшись к самому моему лицу, говорит он.

Я прерываю всяческие его намерения полушутя-полусерьезно:

— Перестань! Не забывайся!

— Ты осталась последней претенденткой на эту туфлю, — любовно улыбается он, подводя меня к тому, чтобы признаться ему во всем.

— Мейсон, — слегка волнуюсь я, — мне стоит сказать тебе…

— Оставь! — громко перебивает он. — Не стоит продолжать. Я понимаю, кем я являюсь в твоих глазах. Я и сам за сегодня почувствовал себя неадекватным, забудем.

Его мысли снова заполняет дама в голубом.

Музыка приостанавливается вместе с его неустанным говором.

— По бокалу молочного малинового коктейля?