Ему принесли стул, он присел, уши ломит от приглушенногогвалта и голосов из главного зала. Несмотря на толстые дубовые двери, шумнапоминал грохот морского прибоя.

Тор мотнул головой, сказал озадаченно:

— Я думал, наши задачи решились одной левой, а ты новыеподкидываешь… Ладно, переведи дух. Вот тебе для разминки самый простойвопросец… Моя Маша говорит, что рожать ей через полтора месяца… Черт, надо быимя ребенку нашенское, скифское! Неча эти жидовские да греческие плодить!Костя, какие у скифов имена?

Крылов подумал, сделал знак Черному Принцу, тот уже готовперечислить первый десяток, сказал:

— Имен много, но толку от них? Скифские имена дошли донас в греческой, персидской, ассирийской транскрипции, так что сам понимаешь…

— Понимаю, — ответил Тор убито.

— А раз понимаешь, — сказал Крылов весело, —то сам видишь, надо очищать имена от иностранной шелухи. Берешь, значит,скифское имя… вот Черный Принц подбросил пару сотен, смотришь на него,прислушиваешься к себе, произносишь то так, то эдак, снова слушаешь, когда же втвоей душе отзовется струнка… Как зазвенит, значит — скифское имя!

А Черный Принц добавил раздраженно:

— Но и это еще не все. Некоторые чисто скифские именабыли присвоены другими народами. Вон загляни в «Справочник русских имен»,неделю плеваться будешь! Там Карлы, Моисеи, Соломоны, Ричарды, Срули,Аменхотепы… Все — русские имена, представляешь? Я бы этого составителя…Такое дерьмо случилось и со скифскими. Ищи даже в римских именах илифранцузских. Если что-то в тебе дернется, например, при слове «Ричард» —то это наше скифское имя, что потом присвоили другие народы!

Тор набычился:

— По какому праву?

— По праву мародеров, — подсказал Раб Божий мирно.

А экономист Откин предположил:

— Но могли и сами скифы навязать побежденным народамсвои имена. Как нам навязали победители своих Иванов, Василиев, Соломонов…

Тор зарычал в бешенстве. А практичный Денис-из-Лесапредложил:

— Надо предусмотреть, чтобы взрослый скиф мог и позакону менять имя. Скажем, вдруг понял или подсказали умные головы, чтоИван — жидовское имя. Или хуже того — русское! Вот и бежит вменяльную контору.

Тор усомнился:

— Неразбериха начнется. Преступникам скрываться проще.

— Ну, с компьютерными технологиями любое изменениеостается на бумаге, в файлах, в фото, а Интернет дает доступ из любой медвежьейточки планеты. У медведя может быть точка? К тому же преступников поубавимнашим острым Мечом… А главное, менять позволим только раз в жизни, чтобы сталособытием, а не превратилось в хохмочку.

К их удивлению, вечно осторожный правозащитник Klm сказал:

— Да, это надо записать в права… человека. Нехорошо,что человек вынужден всю жизнь подписываться именем, которое ему навязали, неспрашивая, родители в глубоком детстве. А вот по достижении определенноговозраста, скажем, восемнадцати, имеет право сменить имя…

— …пол, возраст и национальность, — добавил грубыйТор под смешки скифов.

Klm скривился, смешался, а Крылов сказал предостерегающе:

— Ребята, ребята! Помните, что высмеять можно все.Высмеивающий всегда выглядит умнее того, кто что-то предлагает.Высмеивание — оружие трусов и импотентов. У нас же хватит отваги ипотенции предлагать, строить, добиваться! Хватит!

— Ура! — закричал Откин.

Крикнули «ура» и остальные. Крылов оглядел всехподозрительно. Нет, в самом деле кричат искренне.

— Итак, — сказал Черный Принц, — ты прошел вДуму. Не по мажоритарному принципу, а по партийному списку… что значит, ещедвое-трое от партии скифов. Уже круто!.. Теперь будь готов, что и тебе придетсяпозировать перед телекамерами, отвечать на вопросы, давать интервью…

Крылов отмахнулся:

— Вряд ли. У всех берут, что ли? В Госдуменесколько тысяч… или сотен депутатов, а на экранах мелькают рожи одной и той жепятерки. Нет, нас никто не заметит.

— Все равно будь готов, — настаивал ЧерныйПринц. — И наготовь интервью на разные случаи. Экспромты и прочие домашниезаготовки! В первую очередь придется отвечать, как мы, скифы, смотрим на самуидею Запада…

Крылов отмахнулся:

— Никакой идеи Запада нет: Запад как раз овладелискусством и без всякой идеи «жить неплохо». Восток живет хуже, но тоже безособенной идеи: есть идея Брахмана, который Атман, но нет «индийской идеи».Идеи есть только в мусульманском мире, там идеи кипят, но их так много, что ниодна пока что не стала большим крокодилом, что поглотал бы мелкихкрокодильчиков. Вообще, идея страны есть только в одной стране. В нашей, ессно.

Раб Божий завозился довольно, сказал убежденно:

— Идеи мессианства. Богоискательства! Божий Дух!

Крылов покачал головой:

— «Русская идея» состоит в том, что Россия и есть идея.Ничего постыдного в такой трактовке нет. Иные страны и культуры на поверкуоказываются куда более эфемерными образованиями. Особенно это касаетсяобожаемой и ненавидимой всеми Америки, потому что Америка — это мечта.

Матросов поморщился:

— Ну, если и мечта, то не наша, не наша!

— У американцев, — сказал Крылов, — естьтолько одна цель, единственная норма морали и только один жизненныйпринцип — быть счастливыми. Представь, что ты дрался за собственнуюжизнь — и победил! Ты жив. Жив. Даже с закрытыми глазами чувствуешьсолнце, ветер, волнующиеся травы, облака, крики птиц. Все прекрасно. Простожить — это великое счастье. Это называется «послестрессовый синдром». Буряпрошла, семицветная дуга висит в чистом небе. Это мгновенное счастье, ксожалению, недолговечно. Но культура может быть построена так, как будто все ивсегда находятся в этом безоблачном состоянии. Америка именно такова.Нормальный американец, такой улыбчивый и бодрый, все время как бы немножкопребывает в «послестрессовом синдроме». Это состояние вызывается,поддерживается и используется американской культурой для того, чтобыподдерживать существование Америки.

— Интересно, — пробормотал Черный Принц.

Он смотрел исподлобья, готовый возразить в любое мгновение,если Крылов вдруг похвалит проклятую Америку.

— Всякий американец, — продолжал Крылов, —победитель. Победитель по определению, по дефиниции, просто потому, что онАмериканец. Разумеется, не потому, что он «на самом деле» кого-то победил илинад кем-то одержал верх, хотя и это случается. Даже если он никого не победил,он, во всяком случае, обязан одержать победу над стрессом, над собственнымдурным настроением, над собственными комплексами, победить уныние, кое естьвеличайший враг американца. Таким образом, у юсовца вырабатывается привычкаиспытывать чувства победителя. Ну а какой из победителя мыслитель? Понятно, чтопослестрессовый синдром не располагает к размышлениям — особенно кразмышлениям беспредметным, к ламентациям на тему отсутствия объекта мысли, тоесть, короче, к русско-немецкому «философскому настроению», столь характерномудля этих культур. Американец-победитель не склонен много размышлять. Онбездумен, вернее — он думает только тогда, когда надо, «по делу», «поработе». Это не его слабое место. Это его сила.