Но кто он такой? Что собой представляет? Я видел еговоспоминания, образы, кошмары, молитвы, но не слышал его голоса! И несмотря навсю решимость, меня мучила одна мысль: разве моя любовь позволит мне выполнитьсвой план?

На следующую ночь меня ожидал восхитительный сюрприз.

За ужином присутствовал мой Амадео, облаченный в синийбархат, одетый так же роскошно, как и остальные мальчики!

Они поспешили заказать ему одежду, чтобы доставить мнеудовольствие, и я действительно обрадовался – им удалось меня удивить.

Я не знал, что сказать, когда он упал на колени поцеловатьмое кольцо, и, обняв его, расцеловал в обе щеки.

Он все еще был слаб после пережитых испытаний, но мальчикивместе с Винченцо приложили все усилия, чтобы убрать с его лица болезненнуюбледность.

Когда мы сели ужинать, Риккардо объяснил, что Амадео несможет рисовать. Амадео боится кистей и горшочков с краской. И он не знаетязыков, правда, потрясающе быстро усваивает итальянский.

Мальчик с каштановыми волосами, получивший имя Амадео,спокойно взирал на меня, пока Риккардо говорил. И снова повторил по-русски –так, чтобы другие мальчики не слышали: Мастер.

Ты мой. Таков был мой ответ. Эти теплые слова я передал емупо-русски с помощью Мысленного дара. Вспоминай. Кем ты был прежде, чем попалсюда? Прежде, чем тебя обидели? Возвращайся. Возвращайся к иконе. Возвращайся клику Христа, если понадобится.

На его лице отразился испуг. Риккардо, не представлявшийсебе причины, быстро взял его за руку. Риккардо принялся называть вслухразличные нехитрые предметы, стоявшие на столе. А Амадео, словно пробудившисьот ночного кошмара, улыбнулся Риккардо и стал повторять за ним слова.

Четкий приятный голос, уверенное произношение, живой взглядкарих глаз.

– Обучите его всему, – обратился я к Риккардо и ксобравшимся учителям. – Пусть он изучает искусство танца, фехтование, нопрежде всего – живопись. Покажите ему все картины, что есть в доме, всескульптуры. Покажите ему город. Пусть он досконально изучит Венецию.

Потом я один удалился в мастерскую.

Я быстро смешал темперу и написал небольшой портрет Амадео –таким, каким увидел его за ужином, в изящной тунике из синего бархата, сблестящими, аккуратно причесанными волосами.

Горестные раздумья жгли меня как огонь. Дело в том, что мояубежденность пропала.

Как отобрать у мальчика чашу, к которой он едва успелпритронуться? Я вернул к жизни полумертвое существо. Я собственными рукамипохитил у себя Сына Крови, построив для него блистательные планы.

С этого момента Амадео еще много месяцев принадлежал светудня. Да, он должен испробовать каждую возможность, чтобы стать тем, кемзахочет!

Но в душе, втайне от остальных, ничем не выдавая себя,Амадео считал, что всецело принадлежит мне.

Эта ситуация таила в себе большое и ужасное противоречие.

Я отказался от всяких притязаний на Амадео. Я не могприговорить его к Темной Крови, невзирая на мое одиночество и на его былыестрадания. Он должен иметь шанс проявить себя среди подмастерьев ипреподавателей моего дома, а доказав свое превосходство – в чем я несомневался, судя по его сообразительности и живости ума, – получитьвозможность поступить в университет Падуи или Болоньи, куда один за другимотправлялись теперь мои ученики.

Но поздно вечером, когда кончались занятия, когда младшиемальчики отправлялись спать, а старшие завершали свои дела в студии, я не могпротивостоять искушению и забирал Амадео в спальню, где покрывал его плотскимипоцелуями, сладостными и бескровными, – поцелуями страсти, и он отдавалсямне безоглядно.

Его покорила моя красота. Нескромно говорить так о себе? Я вэтом не сомневался. Мне не требовался Мысленный дар, чтобы ослепить его. Онменя обожал. И хотя картины мои приводили его в ужас, в глубине своей бездоннойдуши он с готовностью боготворил мой так называемый талант – искусныекомпозиции, яркие краски, скорость работы.

Конечно, он никогда не рассказывал обо мне остальным. Амальчики, без сомнения знавшие, что мы часами просиживали в спальне, не смелигадать, что между нами происходит. Винченцо же понимал, что лучше никоимобразом не касаться наших странных взаимоотношений.

Между тем память к Амадео не возвращалась. Он не могрисовать, не мог прикоснуться к кисти. Краски будто жгли ему глаза.

Но остротой ума он превосходил всех остальных мальчиков. Онбыстро выучил латынь и греческий, чудесно танцевал, любил упражняться срапирой. Вскоре он уверенно и без ошибок стал писать на латыни.

По вечерам он вслух читал мне свои стихи. Он пел, тихоаккомпанируя себе на лютне.

Я сидел, облокотившись, у стола, и слушал его негромкуюразмеренную речь.

Он всегда безупречно причесывался, безукоризненно одевался,а пальцы его были, как у меня, унизаны кольцами.

Неужели люди не считали его мальчиком на содержании? Моимфаворитом, любовником, тайным сокровищем? Даже в Древнем Риме, гнездилищепороков, раздавался бы шепот, смешки, издевки.

В Венеции в отношении Мариуса Римского ничего подобного ненаблюдалось. Но у Амадео имелись свои подозрения – не в отношении поцелуев,которые давно уже казались ему чересчур целомудренными, но в отношениичеловека, словно вырезанного из мрамора, человека, ни разу не отобедавшего засобственным столом, ни разу не выпившего ни капли вина из кубка, ни разу непоявившегося под крышей своего дома при свете дня.

Помимо этих подозрений, я заметил, что Амадео охватываетрастущее смятение – воспоминания подбирались все ближе, а он отталкивал их,подчас просыпаясь рядом со мной и изводя меня поцелуями, в то время как япредпочитал подремать подольше.

Однажды, когда стояла ранняя зима и вечер был особеннопрекрасен, я пришел поздороваться со своими учениками, и Риккардо рассказал,что повел Амадео в гости к прелестной доброй Бьянке Сольдерини, а та оказала имдостойный прием и пришла в восторг от стихов Амадео и от сочиненных прямо наместе импровизаций, воспевавших ее красоту.

Я заглянул в глаза своего Амадео. Бьянка его очаровала. Какя его понимал! Мальчики рассказывали о ее приятных манерах и об удивительныхблагородных господах, посещавших ее дом, а мной овладевало странное настроение.

Бьянка прислала мне записку:

«Мариус, я скучаю. Приходи поскорее и приводи с собоймальчиков. Амадео так же умен, как и Риккардо. У меня повсюду твои портреты.Все интересуются личностью написавшего их художника, но я не отвечаю – ведь яна самом деле ничего не знаю. С любовью, Бьянка».

Я поднял глаза от записки и заметил, что Амадео испытующенаблюдает за мной.