– Разве? Посмотри на своих красивых смертных деток! Должнобыть, ты лжешь как дышишь, Мариус. А как ты смеешь выставлять свои картиныперед смертными, зная, что их жизнь коротка, что им нечего тебе ответить? Еслихочешь знать, это сплошное вранье.

Я вздохнул.

Он расстегнул куртку и разделся.

– Почему я воспользовался твоим гостеприимством? –спросил он. – Мне нечего сказать. Наверное, я считаю, что ты, угостившисьразнообразными смертными удовольствиями, вполне в состоянии помочь ближнему, потерявшемусчет времени, скитающемуся по городам и странам, – тому, кому иногдаслучается восхититься чудесами мира, а в остальное время ветер застилает емуглаза пылью.

– Можешь говорить себе все, что душе угодно, – ответиля. – Я с удовольствием предоставлю тебе одежду и кров. Но расскажи мне,что случилось с Авикусом и Зенобией? Они путешествуют вместе с тобой? Тебеизвестно, где они?

– Понятия не имею, – отвечал он, – и несомневаюсь, что ты уже все почувствовал. Я так давно их не видел, что утратилсчет годам и столетиям. Это Авикус ее настроил, вот они и уехали. Оставили меняв Константинополе одного. Не могу сказать, что я очень удивился. Передрасставанием мы совсем охладели друг к другу. Авикус любил ее. Она любила егобольше, чем меня. Что еще нужно?

– Мне очень жаль.

– Почему? – спросил он. – Ты оставил нас втроем.Хуже того, ты оставил ее с нами. Мы так долго были вдвоем, а ты навязал намЗенобию.

– Черт побери, прекрати упрекать меня во всех своихнесчастьях! – прошипел я. – Ты когда-нибудь перестанешь меняобвинять? Неужели я подстроил каждую ловушку на твоем пути, Маэл? Что мнесделать, чтобы получить отпущение грехов и избавиться от твоих попреков? Тысам, Маэл, своими руками, – прошептал я, – вырвал меня из смертнойжизни и притащил, совершенно беспомощного, в проклятую рощу друидов!

Я старался говорить тише, но ярость лилась из менябезудержным потоком.

Он искренно изумился.

– Значит, ты ненавидишь меня, Мариус? Я думал, что тыслишком умен для такого заурядного чувства... Да, я захватил тебя в плен, а тыпохитил наши тайны, и с тех пор меня преследуют несчастья.

Нужно отступать. Я не желал возвращения к старым раздорам испокойно стоял на месте, пока не прошла злость. К черту истину!

Почему-то он внезапно подобрел. Сняв последние тряпки и отбросивих в сторону, он заговорил об Авикусе и Зенобии.

– Они вечно пролезали в императорский дворец и охотились втемных углах, – сказал он. – Зенобия редко одевалась мальчиком,несмотря на твои уроки. Она питала слабость к богатым одеждам. Видел бы ты ее платья!А какие волосы – наверное, я любил ее волосы больше, чем она сама.

– Не представляю себе, – тихо отозвался я, но ее образ,выхваченный из его мыслей, смешался с моими собственными воспоминаниями.

– Авикус продолжал учиться, – рассказывал он с легкимпрезрением. – Он освоил греческий. Читал все, что попадалось. Ты всегдаоставался его кумиром. Он подражал тебе. Покупал книги, в которых вообще неразбирался. Все читал и читал.

– Может быть, и разбирался, – предположил я. – Ктознает?

– Я знаю, – ответил Маэл. – Я вас обоих знаю. Онкак последний дурак собирал без всякой цели стихи и исторические книги. Онничего в них не искал. Он воспринимал слова и фразы по выраженному в нихчувству.

– А где и как ты проводил время, Маэл? – спросил ясуше, чем хотел бы.

– Охотился за городом в темных холмах, – ответилон. – Убивал солдат, исключительно зверствующих злодеев, как ты понимаешь.Я одевался как бродяга, а они – как императорская свита.

– Они не стали создавать себе подобных? – спросил я.

– Нет! – усмехнулся он. – Кому это надо?

Я не ответил.

– А ты? Ты тоже не стал создавать себе подобных?

– Нет, – нахмурился он. – Где мне найти такогосильного смертного? Как я узнаю, выдержит ли он испытание Кровью?

– И ты путешествуешь по миру в одиночку.

– Я найду себе пару среди бессмертных, – ответилон. – Разве не нашел я в Риме окаянного Сантино? Может быть, выманю к себекого-то из юнцов-сатанистов. Вряд ли им всем по вкусу жалкое прозябание вкатакомбах, где носят черные рясы и поют псалмы по-латыни.

Я лишь кивнул: Маэл был готов принять ванну, и мне нехотелось его задерживать.

– Как видишь, в доме хватает места, – радушно заговориля. – На втором этаже справа есть запертая комната без окон. Если хочешь,можешь остаться там на день.

Он тихо презрительно усмехнулся.

– Одежды вполне достаточно, мой друг. Пожалуй, я останусь нанесколько часов передохнуть.

– Не возражаю. Оставайся здесь, чтобы тебя никто не видел.Ванна к твоим услугам. Я зайду за тобой, когда мальчики заснут.

Но мне пришлось увидеться с ним гораздо раньше.

Он вышел из спальни и последовал в большую гостиную, где япровожал Риккардо и Амадео, строго велев отправляться прямиком в дом Бьянки иоставаться там весь вечер.

Амадео заметил его. Во второй раз он на несколько роковыхсекунд попал в поле зрения Амадео. Я знал, что в глубине души Амадео понял, ктоон такой, но, как часто с ним случалось, понимание приходило лишьподсознательно. Мальчики поспешно поцеловали меня на прощание и пустились впуть – петь гимны Бьянке и слушать льстивые речи в свой адрес.

Меня раздражало, что Маэл вышел из спальни, но я промолчал.

– Значит, решил передать ему Кровь? – с усмешкойспросил он, указывая на дверь, через которую вышли мальчики.

Я пришел в бешенство. Как всегда в подобных ситуациях,испепелил его взглядом, но от злости не мог вымолвить ни слова.

– Мариус, владетель многих имен, многих домов и многихжизней, выбрал себе славного мальчика, – со зловещей улыбкой сказал Маэл.

Я встряхнулся. Как он прочел в моих мыслях страсть к Амадео?

– Ты потерял бдительность, – мягко продолжил он. –Послушай меня, Мариус. Я не собираюсь тебя оскорблять. Ты идешь среди смертныхшироким шагом. А мальчик очень молод.

– Ни слова больше, – ответил я, стараясь обуздать гнев.

– Прости, я просто говорю, что думаю.

– Знаю, но больше ничего не желаю слышать.