Я оглядел Маэла с головы до ног. В новой одежде он смотрелсядовольно красиво, хотя несколько мелких деталей смялись и нелепо завернулись.Но не мне их поправлять. На меня он произвел впечатление не просто варварское,но комическое. Однако я понимал, что остальные сочтут его интересным мужчиной.

Я думал, что ненавижу его, но в реальности испытывалсмешанное чувство. И, стоя рядом с ним, чуть было не дал волю слезам. Новнезапно, чтобы подавить эмоции, спросил:

– Чему ты научился за эти годы?

– Высокомерный вопрос! – тихо ответил он. – А тычему научился?

Я поведал ему свои теории о возрождении Запада, которыйчерпал вдохновение в классической культуре, заимствованной в свое время уДревней Греции. Я рассказал, как искусство древней империи воссоздается по всейИталии, о высокоразвитых процветающих городах Северной Европы. И объяснил, что,по моему мнению, Восточная империя больше не существует – она сдалась переднатиском ислама. Греческий мир безвозвратно потерян.

– Видишь, Запад вернулся к нам, – заключил я.

Он посмотрел на меня как на отъявленного безумца.

– Ну? Что скажешь? – поторопил я.

Выражение его лица неуловимо изменилось.

– Очевидец истории, – повторил он мои слова, –наблюдающий за течением времени.

Он протянул руки, словно захотел обнять меня. Взгляд его былчист – ни тени былой злобы.

– Ты придал мне мужества, – сказал он.

– Могу я спросить для чего? – отозвался я.

– Для продолжения странствий, – ответил он и уронилруки.

Я кивнул. Что здесь добавишь?

– У тебя есть все, что нужно? – спросил я. – Уменя в избытке золота Венеции и Флоренции. Ты знаешь, что деньги для меняничто. С удовольствием поделюсь всем, что имею.

– И для меня ничто. Все, что мне нужно, я возьму у очереднойжертвы – и кровь, и деньги.

– Да будет так, – ответил я, подразумевая, что ему порауходить.

Но когда он, осознав смысл моей фразы, повернулся к выходу,я протянул руку и остановил его.

– Прости, что был холоден с тобой. Ведь мы вечные спутникиво времени.

Мы крепко обнялись.

Я провел его вниз, к центральному входу, где, на мой вкус,слишком ярко светили факелы, и следил взглядом за его фигурой, пока онабуквально не растворилась в темноте.

Через несколько секунд шаги его стихли.

Я мысленно поблагодарил его и надолго задумался. Я ненавиделМаэла. Я боялся его. Но когда-то я любил его, любил даже в смертной жизни,когда сам был пленником, а он – жрецом-друидом, обучавшим меня гимнам радицели, которой я так и не понял.

Я любил его во время долгого переезда в Константинополь и,несомненно, любил, когда мы поселились в городе, где я передал им с АвикусомЗенобию и пожелал удачи.

Но сейчас я не хотел, чтобы он оставался рядом! Мне нуженбыл мой дом, мои дети, Амадео, Бьянка. Моя Венеция. Мой смертный мир.

Даже ради нескольких часов, проведенных в его обществе, я немог рисковать спокойствием своего смертного дома. Больше всего мне хотелосьскрыть от него мои тайны.

Но я рассеянно стоял под факелами и чувствовал, что душа нена месте.

Я повернулся и окликнул стоявшего неподалеку Винченцо.

– Я уеду на несколько ночей, – сказал я. – Тызнаешь, что делать. Я скоро вернусь.

– Да, господин, – ответил он.

И я убедил себя, что Винченцо не почувствовал в Маэле ничегостранного и по-прежнему был готов выполнять мои приказания.

Но тут он протянул руку вперед.

– Смотрите, господин! Там Амадео! Он вас ждет!

Я пришел в изумление.

У противоположной стенки канала в гондоле стоял Амадео. Оннаблюдал за мной, ждал, когда я освобожусь, и, конечно, видел Маэла. Почему яего не слышал? Маэл прав. Я теряю бдительность. Меня совершенно затопиличеловеческие эмоции. Я слишком жадно впитывал любовь.

Амадео велел гребцу приблизиться к дому.

– И почему ты не пошел с Риккардо? – спросил я. –Почему ты до сих пор не у Бьянки? Ты должен делать, что тебе говорят.

Винченцо неожиданно исчез, Амадео вышел на набережную иобнял меня, изо всех сил сжав мое твердое неподатливое тело.

– Куда ты едешь? – прошептал он. – Почему ты опятьменя бросаешь?

– Мне нужно уехать, – сказал я, – ненадолго, всегона несколько ночей. Ты прекрасно знаешь, что у меня есть важные обязательства.Я же всегда возвращаюсь.

– Мастер, а тот человек, который приходил к тебе и толькочто ушел?..

– Не задавай вопросов, – резко оборвал его я, сознавая,что сбываются мои худшие опасения. – Я вернусь к тебе через нескольконочей.

– Возьми меня с собой! – взмолился Амадео.

Его просьба потрясла меня, и в душе будто лопнула тугонатянутая струна.

– Не могу. – И вдруг у меня вырвалось: – Я еду к Тем,Кого Следует Оберегать. – Я уж думал, что никогда не произнесу эти словавслух. – Проследить, чтобы все там было в порядке. Я делаю то, что делалвсегда.

На его лице отразилось величайшее удивление.

– Те, Кого Следует Оберегать, – повторил он мои словашепотом, будто молитву.

Я вздрогнул, испытывая огромное облегчение. Видимо,появление Маэла еще больше сблизило меня с Амадео, позволив сделать очереднойроковой шаг.

Факелы действовали мне на нервы.

– Идем в дом, – сказал я.

Мы вместе вошли в затененный коридор.

Винченцо, маячивший где-то поблизости, удалился.

Я наклонился поцеловать Амадео – жар его тела передался имне.

– Мастер, дай мне Кровь, – прошептал он мне наухо. – Мастер, расскажи мне, кто ты.

– Кто я, дитя мое? Иногда мне кажется, что и сам не знаю. Аиногда думаю, что лучше и не знать. Занимайся, пока меня не будет. Ничего неупускай. И сам не заметишь, как я вернусь. Тогда обсудим наши тайны и ПоцелуиКрови. А пока никому не рассказывай о наших отношениях.

– Я что, когда-то рассказывал?

Он поцеловал меня в щеку и теплой ладонью погладил по лицу,словно старался понять, насколько я перестал быть человеком.