хлопая себя по коленям. – Я – это была я, совершенно и полностью, и, чтоб ты знал, он меня за это не возненавидел. Не выкинул меня за то, что я это я, как это сделал ты.

Он бледнеет.

– Да, Бас, я знаю, – пронзаю его гневным взглядом. – Теперь я знаю, что это ты принял за меня решение. Это ты отослал меня прочь, разлучил нас. Не они. А ты.

Его взгляд ожесточается, он смотрит мимо меня.

– Это он тебе сказал?

– Нет, он не говорил. Но стоило бы. Я вылила ему на голову столько дерьма, а он ни разу не бросил мне это в лицо, хотя у него было столько возможностей. И знаешь, почему? – спрашиваю я, но не даю ему ответить. – Потому что он знал, сколько ты для меня значишь, знал, что правда разобьет мое чертово сердце, если бы я услышала ее до того, как была готова.

– Он тобой манипулирует.

– Нет, – рявкаю я. – Не манипулирует. Но спасибо тебе за то, что дал мне понять, какой психически неустойчивой ты меня считаешь.

– Я не считаю тебя психически неустойчивой, – качает головой Бас. – Но ты еще маленькая. Ты…

– Я не маленькая, – перебиваю с тихим смешком. – Я жила жизнью взрослого человека с тех пор, как пошла в начальную школу, как и ты. Я никогда не была ребенком, и ты это знаешь. Ни ты, ни я не удостоились такого счастья.

– Ты все еще моя сестра, – говорит он и отводит взгляд. – И ты здесь не останешься, Бриэль. Прости, но не останешься.

Я подпрыгиваю на сиденье.

– Ты уж прости, но это решать не тебе. У тебя нет права так со мной поступать – вспоминать обо мне, когда тебе удобно, а потом объявляться тут, когда я тебя уже не жду.

– Мы поговорим об этом в отеле.

– Нет.

Он бросает в меня гневный взгляд.

– Отвези меня домой!

– Бриэль…

– Я сказала, отвези меня домой, – смотрю прямо перед собой, чувствуя, как меня охватывает оцепенение.

Бас хочет возразить, но, тихо выругавшись, едет к общежитию.

Когда я выхожу из машины, приготовившись хлопнуть дверью, он шепчет:

– Это не твой дом.

И я хлопаю дверью со всей дури.

Не могу поверить, что я так долго ждала, когда же наконец встречусь с братом, обниму его, посмеюсь вместе с ним, и это будет наше воссоединение. Встретились…

К черту сегодняшний вечер!

К черту Ройса Брейшо и к черту моего брата.

Я собираюсь кайфануть с подругой, а потом отключусь и, надеюсь, завтрашний день будет лучше.

* * *

Моя надежда полетела к чертям.

Следующий день был таким же отвратительным, как и предыдущий, но я больше не могу прятаться у себя в комнате.

Бас безостановочно звонит мне, приезжал раз шесть, и каждый раз я его отбривала.

Я не готова разбираться с ним, пока все остальное так дерьмово.

Реальность, что его окружает, тот факт, что он рано или поздно уедет… уедет один или не один? Прямо сейчас я не могу об этом думать, так что изо всех сил стараюсь вообще не думать – сижу на скамейке в парке и затягиваюсь косяком, который передала мне Валин.

– Выглядишь дерьмово, – она с участием смотрит на меня.

Давлюсь кашлем, выпуская длинную струю дыма и наблюдая, как она исчезает в воздухе.

– Да, расческа бы не помешала, – соглашаюсь с ней.

– И, может, чуток подводки.

Смеюсь и толкаю ее плечом.

– А ты чего не дымишь?

– Стерва, думаешь, я могу себе позволить свернуть больше полграмма зараз? Так вот, ответ отрицательный.

Кошусь на нее.

– Валин, можно спросить, как ты зарабатываешь деньги?

– Бриэль, можно спросить, зачем ты прикладываешь лед к лицу? – Она приподнимает идеальную бровь. – Ты же знаешь, что я все равно тебе не отвечу.

У меня вырывается сдавленный смешок, и я отвожу взгляд.

Валин все-таки закуривает, а я с наслаждением делаю долгий выдох.

– Приятно, правда? Так расслабляет… – усмехается подруга. – Моя мама говорила, что косячок – это антидепрессант для уличных девчонок. Думаю, в этом есть смысл.

Я никак не комментирую слова ее мамы, знаю, что Валин вскочит и, уходя, покажет мне средний палец, вместо этого говорю:

– Представляешь, я год не курила.

– А я не курила девять месяцев, – раздается голос.

Мы обе оглядываемся и видим Рэйвен, идущую к нам. Она смотрит на Валин.

– Мне нужно украсть твою подружку.

Валин наклоняет голову.

– Ну, не знаю даже…

Рэйвен достает из кармана пакетик и зажимает двумя пальцами. Валин улыбается и берет.

– А ты мне вроде как нравишься, – говорит она и уходит.

Рэйвен смотрит ей вслед, потом переводит взгляд на меня.

– Травка лежала у меня в бардачке еще до того, как я забеременела. Адски сухая, но она не успеет понять до того, как мы закончим разговор.

У меня вырывается тихий смешок.

– Вряд ли ее это волнует – качество травки.

Рэйвен кивает.

– Сломанных девчонок мало что не волнует… – Я понимаю, что она говорит это исходя из собственного опыта.

Рэйвен стоит рядом со скамейкой и рассматривает цветы на клумбе.

– Я бы села, если б не было так невыносимо больно вставать.

– Как ты себя чувствуешь? – вежливо спрашиваю я.

Она смеется:

– Как будто меня снова пырнули ножом.

Резко вскидываю голову.

– Долгая история, – продолжает смеяться она.

Эту историю наверняка знает мой брат.

– А малыш, как он?

– С таким-то отцом и дядями? Он гарантированно будет таким же. Я почти в ужасе от страха, но пока что… он крошечный и само совершенство.

Я встречаюсь с ней взглядом.

– Он правда прекрасен, и имя подходящее, – у меня еще не было возможности сказать ей это. – Ворон [15] и феникс.

– И волк, – улыбается Рэйвен. – Я все жду, кто же первым об этом сострит, чтобы выбить ему зубы, – шутит она. – Тут больше нет никаких детей, даже если кажется, будто есть.

Мы обе хохочем, но ее смех быстро стихает, она мрачнеет. Напряжение становится все сильнее.

Она косится на меня.

– Я слышала, что случилось.

– Ну, я так и поняла.

Рэйвен кивает, потом делает шаг ко мне.

– Ты думала о том, чтобы уехать.

Это не вопрос, и я не отвечаю.

– Не делай этого, Бриэль, – она не приказывает, а просит, и в ее голосе отчетливо слышится боль. – Если ты уедешь, Ройс все равно тебя найдет и привезет обратно. Так что просто не уезжай.

– Тогда, может, и вправду стоит уехать, – откидываюсь на спинку скамейки.

Она хмурится.

– Ты это серьезно, Бриэль? Ты и вправду хочешь от него уйти?