— Тебе понравится. Там всем нравится. Фиренце... чудесный,очаровательный город.

— Ты там был? — спрашивают Майлз и Хейвен в один голос.

Деймен кивает, глядя куда-то вдаль.

— Я жил там... Давным-давно.

Хейвен снова прищуривается.

— Трина и Роман тоже там жили.

Деймен равнодушно пожимает плечами, как будто их именаничего для него не значат.

— А тебе не кажется, что это довольно странно? Вы все жили вИталии, в одном и том же городе, и все в итоге оказались здесь — почтиодновременно, с разницей всего в несколько месяцев?

Хейвен подается вперед, забыв о кексе.

Но Деймена так просто не сдвинешь. Он прихлебывает свой алыйнапиток и чуть приподнимает плечи, словно на подобный вопрос и отвечать нестоит.

— Скажи, что мне там посмотреть? — спрашивает Майлз, лишь быразрядить атмосферу. — Что-нибудь такое, что не хотелось бы пропустить?

Деймен делает вид, что задумался, хотя ответ приходитбыстро.

— Во Флоренции все интересно. Обязательно посмотри ПонтеВеккио — первый мост через реку Арно и единственный уцелевший во время войны.Да, и зайди в галерею Академии художеств, там много великолепных произведений,в том числе «Давид» Микеланджело, и еще...

— «Давида» я не пропущу, можешь быть уверен! — отзываетсяМайлз. — И мост, и знаменитый собор, и прочие радости, перечисленные в любомпутеводителе для туристов. Меня больше интересуют тихие уголки, подальше отпроторенных троп. Ну, знаешь, куда ходят настоящие флорентийцы. Роман жуткорасхваливал одно местечко, забыл, как называется — там вроде хранятсямалоизвестные картины и другие предметы эпохи Возрождения. Об этом месте малокто знает. Что-нибудь в таком духе можешь посоветовать?

Деймен смотрит на него так напряженно, что у меня по спинепробегает холодок.

— С ходу ничего не вспоминается, — говорит Деймен, стараясьсмягчить впечатление от взгляда, хотя голос звучит немного резко. — Впрочем,если заведение, где якобы хранятся прекрасные произведения искусства, неупомянуто в путеводителях, скорее всего там какое-нибудь жульничество. Рынокантиквариата переполнен подделками. Лучше не трать зря время, когда стольковсего интересного можно посмотреть.

Майлз пожимает плечами. Разговор ему уже надоел, и он сновапринимается набирать эсэмэску.

— Ладно, не важно, — бурчит он себе под нос, с дикойскоростью нажимая большими пальцами на кнопки. — Роман обещал, что составит мнесписок.

— Ты делаешь поразительные успехи! — улыбается Деймен. —Неужели сама научилась?

Я киваю, оглядывая просторную пустую комнату. Впервые занесколько недель я собой довольна.

Как только Деймен обмолвился, что хочет избавиться отнакопившейся за время царствования Романа суперсовременной мебели, я ухватиласьза эту идею и с огромным энтузиазмом ликвидировала ряды черных кожаных кресел,телевизоры с плоским экраном, красный бильярдный стол и хромированную барнуюстойку. Все это были символы, физические свидетельства самого печальногопериода в наших отношениях. Я с таким азартом набрасывалась на каждый предметобстановки, что не знаю даже, куда все подевалось. Главное — здесь этого большенет.

Деймен качает головой.

— Вижу, тебе больше не нужны мои уроки.

— Ты уверен?

Улыбаясь, я отвожу темные пряди с его лица рукой в перчатке.Надеюсь, мы скоро сумеем получить от Романа противоядие или по крайней морепридумаем какой-нибудь не столь бросающийся в глаза способ обойти запрет наприкосновения.

— Понятия не имею, куда я отправила все это барахло. И немогу заново обставить комнату, не зная, где ты хранишь прежние вещи.

Я чуть-чуть опоздала, потянувшись к его руке, — Дейменотходит к окну.

— Мебель... — произносит он чуть глуховато, рассматриваяухоженный газон перед домом. — Вернулась в состояние чистой энергии. Что доостального... — Он чуть заметно приподнимает широкие плечи. — Да какая разница?Мне больше ничего не нужно.

Я смотрю ему в спину — поджарое тело, непринужденнаяосанка... Как он может с таким безразличием отказываться от сокровищ своегопрошлого? Портрет в строгом синем костюме кисти Пикассо, портрет работыВеласкеса, где Деймен изображен верхом на норовистом белом жеребце, другиесокровища...

— Это же бесценные предметы! Их нужно обязательно вернуть!Ты их ничем не заменишь.

— Успокойся, Эвер. — Голос у него уверенный и отрешенный.Деймен вновь оборачивается ко мне. — В сущности, все это барахло ничего незначит. Единственное, что важно: ты.

Это, конечно, прекрасно, вот только на меня производитсовсем не то впечатление, какого можно бы ожидать. В последнее время Дейменазаботит только одно: как искупить свою вину передо мной и перед кармой. Мне,само собой, приятно, что я занимаю первое и второе место в его мыслях, да вотбеда — список дальше обрывается.

— Неправда! Это совсем не барахло! — Я подхожу ближе,уговариваю, упрашиваю и надеюсь, что он меня наконец услышит. — Книги савтографами Шекспира и .сестер Бронте, канделябры от Марии-Антуанетты и ЛюдовикаШестнадцатого... ничего себе «барахло»! Это, черт возьми, история! Прошлоенельзя взять и выбросить, словно коробку с надоевшими побрякушками отправить наблаготворительную распродажу!

Деймен смотрит на меня чуть мягче. Проводит кончиком пальцав перчатке от моего виска до подбородка.

— Я думал, ты ненавидишь эту «пыльную древнюю комнату» —кажется, ты так ее называла?

Пожимаю плечами.

— Люди меняются. — Вот бы и он наконец переменился, вновьстал прежним Дейменом! — Кстати, о переменах — почему ты так переживаешь, чтоМайлз едет во Флоренцию? — Деймен застывает при одном звуке этого слова. —Из-за истории с Триной и Романом? Не хочешь, чтобы Майлз узнал, что между вамиобщего?

Деймен смотрит на меня, приоткрыв губы, словно готовзаговорить, потом отворачивается, буркнув:

— Меня это не волнует.

— Знаешь, ты совершенно прав. Будь ты нормальным человеком, никомубы и в голову не пришло, что ты переживаешь. Но ты всегда такой спокойный, непробиваемый— достаточно тебе слегка прищурить глаза и самую чуточку стиснуть зубы, сразуясно, что ты расстроен.

Он вздыхает и снова подходит ко мне.

— Ты видела, что случилось во Флоренции. Да, городпрекрасный, но у меня с ним связаны невыносимые воспоминания, и мне не хотелосьбы их ворошить.

У меня перехватывает горло при мысли о картинках, которыемне показали в Летней стране: Деймен прячется в шкафу и видит, как отца и матьубивают головорезы, разыскивающие эликсир, потом его мучают церковники вприюте, во Флоренции свирепствует «черная смерть», Деймен уговаривает Трину идругих сирот выпить эликсир бессмертия, надеясь всего лишь исцелить и неподозревая, что все они обретут вечную жизнь. Какая же я дрянь, что напомнилаему обо всем этом...