— Дед, — не глядя на него, спросил я. — Ты со всеми ведешьтакие беседы?

— Нет, — не колеблясь ответил Майк. — Я не высказывал всегодаже своим ребятам.

— А в чем тогда дело? Вербуешь в роддеры? Не пойду.

— Ты землянин, я верю Вику. Ты колонист… если верить тебе.На тебе защитный комбинезон сотрудников проекта «Сеятели», если мне вконец неизменяет память. Но ты ненавидишь этот проект куда больше, чем я…

Дед лениво поворошил ногой тлеющие ветки. Похоже, его костюмогнеупорен, как и мой.

— Видишь ли, Сергей, любой настоящий роддер — это отличныйпсихолог. И читает мимику даже очень сдержанных людей. Твою мимику не пойметразве что ребенок. Ты чужак, прячущийся от властей.

Я попытался улыбнуться, но лицо не слушалось, улыбка вышлажалкой и ненатуральной.

— И что ты собираешься делать, Майк?

— Ничего. И вовсе не из-за твоего пистолета.

Почему-то я верил ему. Даже без всяких объяснений. ОднакоМайк решил внести полную ясность:

— Мы тоже оппозиция власти — пусть и пассивная. Лишняяпроблема проекту «Сеятели» или Ассамблее — это шанс, что услышат и наш голос.

— Тем более что он станет компромиссным, — предположил я.

Дед кивнул.

— Впору загордиться. Опытный психолог-роддер считает меняпроблемой для целого проекта с двухмиллионным штатом.

— Считаю, — серьезно подтвердил Майк. — Не от хорошей жизни,но считаю.

Он порылся в лежащем на траве рюкзаке. Странно, но этадеталь туристского снаряжения почти не изменилась; те же лямки и клапаны,карманы на боках, ярко-оранжевая ткань, уже слегка выгоревшая на солнце.

Дед извлек из кучи какого-то разноцветного тряпья плоскуюстеклянную флягу с прозрачной коричневой жидкостью, протянул мне.

— Коньяк? — не глядя на этикетку, поинтересовался я.Наверное, зря — кто знает, не стал ли этот напиток в двадцать втором векеантикварной редкостью. Но все прошло благополучно.

— Да. «Кутузов», семилетняя выдержка.

Я с любопытством уставился на этикетку. Она былалубочно-яркой, нарисованной словно в пику строгой «наполеоновской». Мы молча,торжественно разлили коньяк в стаканчики, которые подал Вик. Он дал три штуки,но Дед словно не обратил на это внимания. Лишь когда мы сделали по глотку,бросил:

— Не знакуй, Вик. А то свяжусь с отцом.

Парнишка спорить не стал.

Вторую дозу коньяка Дед предварил тостом:

— За Землю.

Я кивнул: можно и за Землю. А можно за фангов илихроноколонистов. Коньяк сам по себе тоже стоил отдельного тоста. Тот«Наполеон», который мне доводилось пробовать, дешевый, польского разлива, былнеизмеримо хуже.

— Майк, мне надо… в ближайший город. И побыстрее.

— Ты без фона? — Дед ухмыльнулся, словно сам признавалриторичность вопроса. Неужели действительно принимает меня за инопланетногоразведчика?

Я покачал головой.

— Мы тоже без связи. У Андрея есть аварийный вызывник, хотьон это и скрывает. Случай экстренный?

— Нет. Просто причуда.

Дед кивнул:

— Для роддера такая причина уважительна. Но не длятранспортных служб. Возьми в рюкзаке карту, поищи ближайшую точку связи.Конечно, если тебя не интересует пеший марш до Иркутска.

Ага. Значит, мы на Байкале. Интересно, Иркутск действительноближайший к нам населенный пункт? Или Майк понял слова про город буквально?

Карта лежала в тонкой планшетке с какими-то бумагами икруглым золотистым значком, точно таким, что носил на цепочке Вик. Едва глянувна карту, я почувствовал себя полным идиотом. Это была карта Земли — смасштабом один к двадцати миллионам. Кроме того, проекция была совершеннонеожиданной: нечто вроде двенадцатиконечной звезды с распластанными на нейматериками. Напечатана карта была на обыкновенной с виду бумаге, но возлесинего пятнышка Байкала горела ослепительная рубиновая точка. Наверняка нашикоординаты.

— Не надо, — неожиданно сказал Вик. — Точка связи в пятикилометрах к северу.

Дед настороженно посмотрел на Вика:

— Откуда ты знаешь?

— Смотрел вчера, — с непонятным мне подтекстом ответилподросток.

— Ясно.

Наступило минутное молчание. Я переводил взгляд с Вика наМайка. Что-то происходило…

— Ждать тебя? — спросил Дед.

Вик покачал головой.

— Тогда проводи Сергея.

— Конечно. Я возьму рюкзак.

— Попросить у Андрея вызывник?

— Не стоит, — Вик щелкнул по медальону на груди. — Я безкомплексов, Дед. Если придется, сломаю Знак.

— Прощаешься?

— Кристе привет.

Вик легко поднялся, кивнул мне:

— Идем, я провожу.

Он заглянул в палатку, вытащил оттуда совсем тощий рюкзачок,такой же оранжево-яркий, как у Майка. И, не оглядываясь, пошел прочь от костраи нас с Дедом.

— Привет отцу, — негромко сказал ему вслед Майк. И протянулмне руку:

— Догоняй его. Ветра в лицо, встретимся в пути.

— Ветра в лицо, — повторил я. — Спасибо за завтрак… инапиток из фляжки.

В голове слегка шумело. Я поднялся и пошел за Виком.Парнишка шагал обманчиво-неторопливой походкой, способной за час вымотатьлюбого «непрофессионала».

* * *

Минут десять мы шли молча. Потом Вик, не глядя на меня,сказал:

— Я почувствовал тебя вчера вечером, сразу послегиперпрокола. Ты сильно испугался чего-то.

— Упал в воду и не увидел берега, — после секундной заминкиответил я. — А как ты узнал про гиперпрокол?

— Слишком резко появился сигнал.

Вик поправил свой рюкзачок и добавил:

— Я не читаю мысли, не бойся. Только эмоции.

— Да я и не боюсь.

Опять молчание. Мы поднялись на невысокую сопку. Дул ровныйпрохладный ветер. Снова заговорил Вик:

— Мне не холодно, я же роддер. Куртку предлагать не стоит,это смешно.

Он улыбнулся:

— У тебя очень четкие эмоции. Полярные. Ты не обижайся.