магазинчик или дом встречает меня грустным приветствием.

И вот, я притворяюсь любительницей рождества, которая только и мечтает, как бы украсить дом к приходу праздника вместе со своим мужчиной, а в душе истекаю сажей от печали. Зачем только я сказала это? Чтобы увидеть страдание на лице Сьюзен? Или улыбку на губах Уилла, которые сокровенно ответили:

– Я буду очень рад.

В резиденцию Максвеллов должны были наведаться какие-то деловые партнёры Уилла, так что мы с мисс Калхун одновременно покинули особняк в обоюдном недружелюбии. Она даже не предложила меня подвезти или помочь дотащить три картины до такси, хотя я и не горела желанием принимать от неё помощь. Другой такой увеселительной поездки с ней я бы не вытерпела, а картины она могла как бы случайно уронить с видом невинной овечки.

Каждый шаг по ступеням крыльца давался Сьюзен тяжело. Но не из-за высоченных каблуков, что не вписывались в погодные условия Вермонта. Я шла позади и видела, как она сдерживается, ведёт внутреннюю борьбу, но никак не могла взять в толк, по какому поводу.

Уже открыв дверцу машины, она всё же резко обернулась:

– Так вы с Уиллом… вместе?

Я замерла с картинами посреди очищенной дорожки и заставила себя посмотреть в её убийственные глаза. Они ведь запросто могли меня заколдовать или превратить в кучку пепла.

– Да. Вместе.

Пять минут назад я ликовала от того, что победила в турнире за сердце прекрасного принца, но всё изменилось, стоило мне разглядеть влагу в глазах Сьюзен Калхун. Боль в намечающихся морщинках около резких стрелок на верхнем веке. Белые пальцы, которые слишком сильно стискивали дверную ручку и не чувствовали холода, потому что внутренние страдания притупляют все остальные ощущения.

Мне вдруг захотелось самой выронить все эти картины и обнять её, погладить по горделивой спине и сказать, что всё будет хорошо. Но я отобрала её мужчину, и никакие слова не сошли бы за утешение. Я не ошибалась, когда говорила мистеру Кларку о любви. Она может разбить чьё-то сердце. Но хуже всего, когда разбивается сердце того, кто всё это время наблюдал за вами со стороны.

– Сьюзен… – Начала я, но она выставила руку.

– Не говори ничего. Просто постарайся не обижать его.

Позволив себе минутную слабость, Сьюзен Калхун мгновенно приосанилась, промокнула пальчиком нижние ресницы и с грациозностью лебедя села в машину. Сорвавшись с места, она обдала меня снежным конфетти из-под задних колёс. Эта женщина всегда оставляла за собой последнее слово.

Джейсон

– Так вы не будете украшать мою квартиру? – Удивилась Эмма, запихивая в рот жменю попкорна. – Я думала, вам, берлингтонцам, религия не позволяет не повесить хотя бы фонарик куда-нибудь.

Как же хорошо, что мы вернулись к нашим ночным беседам по телефону. Стоило нам очутиться за тридевять земель друг от друга, как всё вернулось на круги своя.

– Религия? – Не понял я.

– Вы ведь почитаете Рождество, как католики – Папу Римского. До него ещё две недели, а весь город, похоже, уже вовсю захватила рождественская лихорадка.

– Вы только маме этого не говорите, а то у неё снова случится микроинфаркт. Кстати, как она?

– Бетти и Виктория заезжают ко мне посменно через день. – Эмма закусила радость ещё одной порцией попкорна. – Проверяют, не покрылась ли я пылью от одиночества. И всё это – ваших рук дело. Зачем же вы заставили их присматривать за мной? Мне двадцать семь, я и сама могу о себе позаботиться.

– Сказала взрослая женщина, которая ужинает попкорном в половине двенадцатого.

– У нас тут половина третьего, так что это можно считать завтраком. – Возразила Эмма.

Эта девушка умела не только бесподобно рисовать, но и владела ещё парочкой талантов – язвить, иронизировать, плеваться сарказмом и бросаться шутками с меткостью снайпера. Всю неделю Дирк доводил меня своими придирками ко всему, что бы я ни делал, поэтому колкости мисс Джеймс заменяли мне сеансы иглоукалывания, чтобы снять стресс. Стоило только нажать «вызов», и всё тело приходило в режим расслабления.

– Мама же наверняка возит тебе целый шведский стол, а ты давишься сырным попкорном.

– Вообще-то он карамельный. Сырный закончился ещё час назад.

Вот об этом я и говорю! Колючки и шпильки, попадающие в нужное место, могут вызвать приступ радости и снять напряжение если не с позвоночника, то уж точно с души.

– Дай угадаю. – Подключился я к игре. – Попкорн и мороженое входят в список первой помощи от грусти. Тебе грустно?

– Немножко. – Призналась Эмма, и нам тут же перехотелось играть.

– Опять не хватает компании? Я могу позвонить Карен, если тебе так скучно…

– Очень смешно. – Покривлялась она. – Компании и правда не хватает, вернее, той компании, которая должна была есть этот попкорн со мной и смотреть фильмы у камина. А потом украшать дом к Рождеству.

Иглоукалывание помогает, пока игла не угодит куда-то в область сердца. Я догадался, кого Эмма имела в виду, и поёжился от пощипывания в рёбрах.

– Тебя продинамил твой миллионер?

– У него вдруг появились какие-то важные дела, и все наши планы отменились. А завтра он улетает в Нью-Йорк со своей Сьюзен. – Всё её лицо перекосилось от этих шести букв. – И мы не увидимся ещё два дня.

– Не такой уж долгий срок.

– Тебе просто не приходилось скучать по кому-то…

Какая несправедливость! Я умел скучать, просто мои скучания никогда не распространялись на девушек, с которыми я встречался. Прошла неделя со дня рождения Люка, и я изнывал от скуки по нему и остальным Кларкам, постоянно вспоминая тот день с ностальгической грустью.

С самолёта я успел только заскочить в квартиру мисс Джеймс, переодеться в свежий и не такой жаркий для Калифорнии наряд, после чего сразу же помчался в офис и выслушивал требования к рекламе газировки «Дабл Бабл». Новички на рынке, они должны бы внимать каждой моей идее о том, как представить, развить и продать их бренд, который сразу же потеряется на прилавках за рядами «Кока Колы», «Фанты» и «Доктора Пеппера». Их продукт был недурственным на вкус, но вкусы директора компании по маркетингу были весьма «дурственными». Все мои предложения сыпались в мусорную корзину у его стула в конференц-зале, отчего Дирк мрачнел и покрывался красными волдырями. К концу встречи они чуть не вскрылись и не заляпали меня своим остервенением, и мне дали неделю на то, чтобы придумать такую рекламу «Дабл Бабл», из-за которой «Кока Кола» тут же обанкротится.

Жизнь всё время подкидывает нам невыполнимые задачи, но недели маловато на то, чтобы сотворить невозможное. На