Мы обменивались удовольствиями жизней друг друга. Он показывал мне лоск и роскошь своей, когда водил по ресторанам, где я смогла бы позволить себе лишь стакан воды. Выкупал весь зал в кинотеатре, чтобы нам никто не мешал. Приглашал струнный квартет прямо ко мне на крыльцо. Ну, последнее случилось лишь раз и шокировало меня настолько, что я взяла с Уилла слово, что больше он не станет морозить скрипачей, чтобы появиться у меня на пороге с шиком.

Я же показывала ему то, какой бывает жизнь, когда твоими миллионными счетами не управляет скрупулёзный банкир. Вытаскивала на прогулки по непротоптанным полям за домом, вымачивая его дизайнерские туфли до носков. Заказывала в забегаловках жирную еду, которую он никогда не пробовал. Открывала волшебный ларец фермерского рынка, куда его никогда не заносило на своём «бентли». Нам нравилось открывать что-то новое, но ещё больше нравилось проводить время вместе.

Уилл из тех, кто держит своё слово, а потому он поговорил со Сьюзен о том, что я сама буду решать, какие картины рисовать. При их разговоре я не присутствовала. И слава богу, ведь тогда мы мисс Калхун меня просто поджарила своей злостью. Не знаю, была ли она в курсе того, что её ненаглядный мистер Максвелл крутит роман с художницей, но она явно замечала что-то между нами. И это что-то еще сильнее злило её и настраивало против меня.

– Тебе не нравится? – Удивился Уилл, наконец обратив своё внимание и на неё. Но это было совсем не то внимание, на которое рассчитывала его протеже.

– Нет, вполне симпатично. – Я тихо хмыкнула на её предвзятую оценку. – Но мне кажется… слегка простовато.

– А что вы хотели? – Не удержалась я. – Берлингтон прост, это вам не Париж и не Милан.

– Как будто вы там бывали.

– Не бывала. Но мне и не нужно побывать там, чтобы понять, что красота Берлингтона как раз-таки в его простоте. Я зарисовала те его места, которые раскрывают город, обнажают его неповторимость. Люди любят правду.

А правда была в том, что как бы мисс Калхун не пыталась потопить мою лодку, за бортом оказывалась она сама. И всё ещё пыталась барахтаться, чтобы создать цунами и опустить меня на дно, но её усилий не хватало, ведь на палубе стояли противоштурмовые заслоны в лице Уилла.

Он так тепло улыбнулся мне после этой пламенной речи, что Сьюзен совсем помешалась. Вспыхнула пожаром и запустила свои искры в нас:

– Ну раз уж вы всё решили, зачем же я здесь?

– Ты мой художественный консультант и должна быть в курсе всех дел, что касаются галереи. – Голос Уилла стал строже. Наконец-то он стал зубки Сьюзен под той маской, что она надевала рядом с ним. – Но ты слишком строга к мисс Джеймс. А ещё я хотел обсудить с тобой детали нашей поездки.

– Какой поездки? – Напряглась я, и мои картины были абсолютно забыты, а в мою шлюпку всё же попали капли неспокойного моря, которое разбушевала мисс Калхун.

Она с таким победным высокомерием блеснула на меня глазами, что мне захотелось схватить её за волосы и впечатать этим перемазанным косметикой личиком прямо в стену.

– Я лечу на два дня в Нью-Йорк по делам. – Взял слово Уилл. – А Сьюзен хотела взглянуть на парочку картин в одной местной галерее и предложила полететь вместе. Так всё удачно совпало.

Удачей здесь и не пахло. Только тонким расчётом и продуманной стратегией, которую Сьюзен разрабатывала ни один час. Так вот какой у неё был план? Притвориться, что в Нью-Йорке её ждёт работа, остаться наедине с объектом своих воздыханий, а потом… что потом мне и подумать было страшно, но главное, что во всей этой схеме соблазнения не предусматривалось меня.

– Вылетаем завтра утром. – Продолжал Уилл, даже не видя, что его втянули в великолепную аферу. – Я забронировал нам два номера рядом в «Хилтоне». До пяти я буду занят, а потом могу помочь тебе с отбором картин.

– Будет просто чудесно, Уилл. – Пролепетала Сьюзен, но глаза её сверлили лишь меня. Она-то думала вогнать в меня шурупы, да поглубже, но я бы не доставила ей такого удовольствия и выдавила из себя улыбку, достойную ширины пролива Дрейка.

– Хорошей вам поездки.

– О, спасибо, Эмма. – Елейно пропела Сьюзен. – Поездка и правда получится хорошей.

Но я просто не могла оставить эту самодовольную улыбку на её лице и, положив руку на плечо Уиллу, как бы невзначай спросила:

– Планы на сегодня в силе?

– Ты про зимнее кино и попкорн? Конечно. Освобожусь в шесть и приеду.

Как же приятно слышать от красивого мужчины, который сводит тебя с ума, что он к тебе приедет. Но, пожалуй, шок на лице озлобленной женщины, которая пытается его увести… ещё прекраснее.

– И я тут подумала…

Я сама себя возненавидела за то, что опускалась до низости ревнивой подружки, но в тот момент ничего не могла с собой поделать. Когда на твою территорию забредает дикий койот, ты достаёшь ружьё. Стрелять я не собиралась, но вот припугнуть этого койота по кличке Сьюзен так и чесалось.

– Скоро Рождество. Может, ты поможешь мне украсить дом?

Пар повалил из ушей моей соперницы и расползся по всей комнате, благо форточка была приоткрыта и выпускала её негодование наружу. Столько людей гибнет от того, что не выключили газ и заснули в закрытом помещении. А мы могли бы стать первыми, кто задохнётся от негодования несчастно влюблённой женщины.

Я с надеждой и страхом заглянула в глаза Уилла. Что же я творила? Пошла на такое ради того, чтобы утереть кому-то нос. Ведь я ненавидела Рождество и уже десять лет не украшала дом к его приходу. Коробки с мишурой и ёлочными игрушками первыми отправились в мусорный бак, когда я разбирала вещи перед переездом из Миннесоты и продажей дома. Пока бабушка оставалась моей опорой – сломленной, хилой и неказистой, но всё же опорой – мы ещё пытались воссоздать тот счастливый дух Рождества, что обитал в нашем доме до смерти родителей.

Но после того, как дом покинула и она, за ней гуськом ушли и те жалкие крохи этого счастливого духа, оставив за собой лишь дорожку из скорби. Я не могла смотреть на огоньки и свечи без слёз. Может, потому я и сбежала в Лос-Анджелес, где не бывало снега и украшенных ёлок, только солнце и пальмы. Даже теперь, когда я гуляю по Берлингтону, каждый украшенный