Анна Михайловна немного помолчала, потом спросила:

- У тебя есть девушка?

- Есть, - не задумываясь ответил Костя.

- Давно?

- С полгода примерно.

- Где ты с ней познакомился?

- Да мы учимся вместе, а что?

- Как ее зовут? - продолжала спрашивать мать.

- Мила. Мила Караваешникова.

- Мила Караваешникова, - задумчиво повторила мать ипочему-то улыбнулась. - Уютное имя какое… А она сама такая же уютная?

- Мам, она самая лучшая на свете! - убежденнопроговорил он. - Хочешь, я вас познакомлю? Только отцу не говори, он менясожрет, опять начнет дундеть, что я ставлю личные интересы выше мести за братаи все такое. Ладно? Не скажешь?

- Не скажу, - с улыбкой пообещала Анна Михайловна. - Акак же ты с ней сейчас встречаешься? Ведь занятия закончились, папа заставляеттебя быть с ним или дома.

- Именно, - Костя помрачнел. - Никак не встречаюсь. Онасобирается ехать отдыхать, звала меня с собой, но я же не могу… Мы из-за этогопоссорились.

- Переживаешь?

- Ну а то.

- Ладно, сынок, не отчаивайся, все наладится. - Онапосмотрела на часы и заторопилась. - Сейчас выпью кофе и побегу, надо прийтипораньше и кое-какие документы просмотреть.

Ну вот, конечно, так он и знал! "Ладно, сынок, неотчаивайся, все наладится!" Да что наладится-то? Толькотолько нормальныйразговор завязался, а она уже торопится, сворачивает его. Даже мама его непонимает. Или не хочет понимать?

НА СОСЕДНЕЙ УЛИЦЕ

Да, комбинация с Ольгой Петровной засбоила, но зато сдевчонкой все развивается не просто по графику, а даже и с опережением. Совсемпослушная стала, в рот ему заглядывает, каждое слово ловит. Еще чуть-чуть - иготова будет ноги целовать. Вот тогда он и заставит ее привести к нему домойдядюшку Евгения. И пусть Женька Сальников вытерпит все, что Игорь ему уготовил.

Пусть переживет такую же физическую боль, какую когда-то,много лет назад, пережил сам Игорь, когда Женька с двумя приятелями не из ихкласса, с чужими какими-то пацанами, избивал его. И пусть перенесет такое жеунижение. И все это - на глазах у любимой, обожаемой племянницы Аленки. Ведь всвое время он унизил Игоря на глазах у Ольги Петровны, вот пусть теперь иузнает, каково это.

Бог мой, как он ее любил… Боготворил. Боялся смотреть нанее, дышать в ее присутствии. Он писал стихи о своей любви. Стихов набраласьцелая тетрадка в 48 листов. Потом, уже в другой тетради, Игорь начал рисовать.

Чувство к красавице-учительнице довольно быстро перерослоплатонические рамки, он был внешне хиленьким, но во всем остальном нормально,даже рано развивающимся юношей с бурно протекающими гормональными процессами.Поэтому он мечтал…, видел сны…, рисовал.

Рисовал хорошо, у него были способности. Картинки получалисьне только правдоподобными, но и весьма впечатляющими эмоционально. ОльгаПетровна на этих рисунках всегда была раздетой, ее тело казалось Игорювеликолепным воплощением красоты и гармонии. Присутствовал на картинках и самИгорь, но в одежде (он стеснялся своей невзрачности, в которой его успешноубедила тетка) и почти всегда в роли сурового мужчины, применяющего насилие.Нет, он не собирался насиловать учительницу, ни в мыслях, ни в желаниях у неготакого не было, просто ему в те годы казалось, что если женщина раздета, амужчина одет, то так может сложиться только в результате акта насилия. Если всепроисходит по доброй воле и взаимной любви, то оба партнера должны быть голыми.Другие варианты Игорю в голову не приходили, отсюда и содержание его живописныхупражнений.

Как получилось, что обе тетрадки попали в руки ЖенькеСальникову, - Игорь не представлял. Он так заботливо хранил их, носил с собой впортфеле, чтобы не оставлять дома (не дай бог, тетка найдет!), да и запортфелем следил, как ему казалось, бдительно. Но, вероятно, это ему только такказалось. Почему Женька заинтересовался содержимым школьной сумки невзрачногоодноклассника, для Игоря осталось загадкой. Но факт есть факт, Женька тайкомзалез к нему в портфель и спер обе тетрадки. А потом предал огласке все, что вних было, и стихи, и рисунки.

Игоря вызвали к директору, при беседе присутствовали завуч иОльга Петровна. Он до сих пор не мог без содрогания вспоминать то, что емупришлось выслушать.

Оказалось, что он глубоко безнравственный половой психопат,которого нужно посадить в тюрьму за изготовление порнографии, и только желаниесохранить доброе имя школы не позволяет директору обратиться в милицию ипрокуратуру. Он растленный тип, бездарный графоман, бумагомарака, кропающиймерзкие сладострастные стишата И это было еще самым мягким из всего сказанного.Директор метала громы и молнии, завуч гадко поддакивала, а Ольга Петровна молчаулыбалась и смотрела на Игоря холодными глазами, в которых смешивались в равныхпропорциях презрение и брезгливое любопытство. А ведь она всегда хвалила егосочинения, особенно стихи, которые он порой в эти сочинения вставлял, егособственные стихи. И теперь, когда его обзывали бездарным графоманом, непроизнесла ни слова, не заступилась, не призналась, что его стихи ей нравились.Совсем недавно он писал сочинение по "Войне и миру", из трехпредложенных тем выбрал тему о Пьере Безухове, но раскрывал его образ не черезучастие в войне, а через отношения с Элен и Наташей. И после проверки сочиненийОльга Петровна перед всем классом похвалила Игоря, сказав, что такихпронзительных строк о любви, наполненных зрелым, недетским пониманием, никогдау своих учеников не встречала. Игорю в тот момент почудилось, что она призналав нем мужчину, "не мальчика, но мужа", способного на взрослое,сильное и достойное внимания чувство. А теперь она сидит молча, слушает, какдиректор и завуч измываются над ним, и ни слова не произносит в его защиту.Только разглядывает с холодным брезгливым любопытством.

Он действительно в одночасье превратился в изгоя.

Учителя косились на него. Одноклассники открыто потешались.Очень скоро информация разошлась по всей школе, и на Игоря стали показыватьпальцем сперва ребята из параллельного класса, а потом и все остальные, кромесовсем уж малышни, которая по малолетству не смогла понять, из-за чего сыр-бор.Тетку, разумеется, поставили в известность, так что Игорь и дома получал своена протяжении многих месяцев. Однако же просьбу перевести его в другую школутетя отклонила.

- Напакостил - умей отвечать, - сухо бросила она. -Потерпишь, может, ума наберешься.

И он терпел. Он был в то время еще слишком послушным, чтобыпротестовать или настаивать.

А потом Женька Сальников подкараулил его вечером и втроем снезнакомыми пацанами избил. В принципе, высоченный и хорошо тренированныйЖенька мог бы справиться с хилым Игорьком одной левой, и было непонятно, зачемон позвал на подмогу дружков.