– То-то и оно… Лешковский постепенно утрачивал влияние насестру. Она познакомилась с Сергеем Красильщиковым, начался роман… Лешковскийвстревожился, что дело может закончиться браком, и тогда он лишится возможностираспоряжаться деньгами сестры как своими собственными. И решил отвлечь ее отКрасильщикова самым действенным способом: рассказав о том, что Сергиенко теперьживет в Нижнем. Расчет оказался верен. Наталья вовсе не забыла покойного мужа,ненависть к его погубителю вспыхнула с новой силой. Она была готова на все,чтобы ему отомстить. Лешковский умело подогревал это страстное желание. Как тыпомнишь, он был любителем старинных рукописей и знатоком мертвых языков. И воткак-то раз среди средневековых манускриптов ему попался на глаза один, гдеподробнейшим образом рассказывалось, как сделать человека рабом своегострастного желания. О нет, здесь шла речь не о любви, как в известном романе«Трильби»! Свенгали не более чем гипнотизер, шарлатан, а Лешковскийвоздействовал на сестру более изощренными методами. Ему надоело пользоваться еещедротами: он решил получить ее деньги, сжив Наталью со свету, но методом стольхитрым и непостижимым, что заподозрить его в убийстве не могла бы ни одна живаядуша. Одновременно он хотел прикончить и Сергиенко, избавить от него Луизу:одним ударом убить двух зайцев. Итак, сначала Лешковский укрепил в душе своейветреной сестры желание отомстить Милвертону, а потом принялся делать еепослушным орудием этого желания.

Что будет? Неужели их убьют – убьют сейчас?!

И вдруг Алена забыла обо всем, ощутив, как чьи-то пальцыкоснулись ее рук. Чьи-то дрожащие, неловкие, холодные пальцы.

Да ведь это Света!

Так… никто не окликает их, не приказывает отойти друг отдруга. Все тихо. Значит, в комнате никого нет. Их похитители вышли – наверное,чтобы решить, что делать с пленницами дальше. Ну что же – значит, у пленницесть лишняя минута попытаться взять свою судьбу в свои руки.

Для этого эти руки надо прежде всего освободить.

Света шарила по запястью Алены, пытаясь сорвать пластырь, нонапрасно, вслепую это сделать трудно. А вот расклеить рот будет полегче. Аленаопустилась на корточки и подставила лицо под руки Светы. К счастью, таоказалась сообразительной и принялась цеплять кончиками пальцев края пластыря.

Вот беда! Врачи коротко стригут ноги, Свете никак неподцепить липкий край!

Поменялись. У Алены ногти были довольно длинные, дело сразупошло веселей, но на щеках у Светы определенно останутся царапины.

Ладно, это ничего, до свадьбы заживет.

Послышался громкий облегченный вздох Светы, потом шепот:

– Алена, получилось! Что теперь? Я попытаюсь распутать своируки, потом помогу тебе?

Алена закивала, промычала что-то утвердительное и заставиласебя набраться терпения. Казалось, Света довольно долго не могла освободитьруки. На самом деле, наверное, едва ли прошла минута, а она ликующим шепотомвоскликнула:

– Готово! Теперь глаза… ой, больно! Давай скорей свои руки.

Ее пальцы терзали пластырь на Алениных запястьях, а онадумала: хорошо, что это не скотч, его отклеить было бы еще труднее. И вдруг нис того ни сего вспомнила, что почти такая же сцена была описана в дневникеЕлизаветы Ковалевской. Там тоже двое развязывали руки друг другу… Вот этосовпадение!

К несчастью, оно не одно…

В этот миг пластырь упал с ее запястий, и Алена чуть невзвыла от облегчения. Но оно было просто ничто по сравнению с блаженством,которое она испытала, когда содрала пластырь с губ и глаз и увидела напротивпотную, красную, но оживленную Светину физиономию.

Свободны! Почти…

В комнате полумрак – окна плотно завешены.

Света кинулась к окну, развела в стороны шторы – и тут жеиздала короткий разочарованный стон. Алена глянула – на окнах решетки. Ну,этого надо было ожидать. Их не оставили бы одних в комнате, где можно вылезтииз окна. Слишком много хлопот, слишком серьезно подготовились похитители, чтобыдать им возможность просто так сбежать.

Сбежать из…

Откуда?

Алена огляделась. Комната как комната, метров пятнадцать.Самая обыкновенная, необжитая, неуютная, из мебели в ней всего лишь стол, двакресла. Обои самые простые. Большие часы на стене.

Странно… Опять ощущение, будто она уже видела все это.Привычное dеjа vu!

Дверь закрыта. Она выкрашена белой краской и вся как-тостранно истыкана примерно на высоте человеческого роста.

Что это такое?

У Алена вдруг закружилась голова. Она уткнула лицо в ладони.Что-то проплыло в голове, какое-то воспоминание… о чем?

– Посмотри! – послышался шепот Светы. – Ты толькопосмотри!

Алена открыла глаза и с трудом сфокусировала взгляд. Что-тосинеет за решеткой, а позади – что-то сереет. Так… сереет двухэтажное длинноездание, синеет чей-то памятник. Да ведь это Ильич! Бюст Ленина стоит спиной кзданию школы!

– Невероятно! – прошептала Света. – Мы на улицеМануфактурной! В том самом доме!

Алена отвернулась от окна и уставилась на дверь, испещреннуюдесятками меленьких дырочек.

Света узнала дом, а она узнала квартиру.

Так, значит, Алена кардинально ошиблась в своиханалитических выкладках. Отнюдь не сторонники Чупа-чупса, не защитники его«честного имени» завезли их со Светой сюда. Наоборот, здесь замешаны его враги,а может быть, и убийцы. Ведь именно на этой двери висел его портрет, утыканныйметко брошенными дартами!

Вот они – следы дартов на двери. Словно отметины беспощадныхпуль на стене, около которой расстреляли преступника…

Алена ошеломленно смотрела на эту истыканную остриями дверь,и вдруг она распахнулась.

Какой-то человек стоял на пороге и смотрел на них изумленно.Алена увидела его лицо, споткнулась от неожиданности, услышала потрясенноеСветино восклицание, успела осознать, что ей ничего не мерещится, как быневероятно ни было то, что она увидела, – и в ту же минуту дверь с силойзахлопнулась, а из-за нее раздался сдавленный голос:

– Скорее ко мне! На помощь!

Алена ударилась о дверь, но тот человек был сильнее, дверьтолько слегка подалась и снова захлопнулась, а потом послышался топот двух парног, ее подперли еще надежней, и Алена билась напрасно, попусту, а с тойстороны задыхающийся, хриплый голос кричал:

– Прекратите! Отойдите от двери, иначе стреляю!