– Эта история началась, как ты и сама, конечно, ужедогадалась, в Минске. Давно, с десяток лет назад. Николай Самойлов, сынместного торгового воротилы, один из завидных городских женихов, раз за разомотказывался от требований отца жениться на дочери его старинного друга. Однакооб этом браке родители сговорились давно, когда жених с невестой были ещемалыми детьми, и Михаил Савич Самойлов, отец Николая, вовсе не хотел ссоритьсяс приятелем – богатым банкиром, который всегда охотно ссужал деньгами будущегосвата. Но Николай нипочем не соглашался просить руки банкирской дочери, ивскоре выяснилось, в чем загвоздка. В любви! Николай был по уши влюблен вмолоденькую горничную своей матери, Стефанию. Он настолько увлекся, что намеренбыл плюнуть на сословные предрассудки и жениться на ней. В доме началисьскандалы. Мать Николая, женщина болезненная, чуть ли не месяцами лежалаприкованная к постели и жалела Стефанию, к которой от души привязалась, и,конечно, ни за что не хотела ссориться с мужем. А старший Самойлов разбушевалсяне на шутку и пригрозил, что лишит сына наследства, выгонит из дому… ну исказал ему все, что принято говорить в таких случаях.

«Воля ваша, батюшка, – покорно ответил сын. –Только со Стефкой я не расстанусь. А если вам угодно век доживать водиночестве, с деньгами нянчиться, а не с внуками, любви от золота ждать, а неот родного сына, – если так, значит, делайте то, к чему душа лежит! А ядом покину по первому вашему слову».

Отец после такой отповеди притих. Тут как раз умерла егожена, в последние минуты заклиная Николая не противиться отцовой воле, беречьотца, любить и ни в чем ему не перечить. Скрепя сердце Николай дал клятву,однако, к его изумлению, отец не выгнал после смерти жены Стефанию из дому.Перестал ее бранить, смягчился к ней, чаще начал привлекать сына к своимторговым делам и как-то раз отправил его в Берлин в деловую поездку. Вернувшись,Николай первым делом ринулся в комнату возлюбленной – и увидел ее в объятияхсвоего отца. Оба были пьяны. Впечатлительный, влюбленный юноша бросился на отцас кулаками, проклиная его, а потом в ужасе ринулся вон из комнаты – и упал безпамяти на пороге. А когда очнулся, обнаружил, что лежит голый в постелиСтефании, а ее тело покачивается над ним. Стефания удавилась на потолочнойбалке.

Доселе я слушала молча, но тут не смогла сдержатьпотрясенного восклицания. Георгий покачал головой: ты, мол, обещала неперебивать! – и продолжал:

– В комнату заглядывали слуги. Кто-то вызвал полицию.Появился и отец Николая. И начал обвинять сына в том, что тот погубил девушку!По его рассказу вышло, что он, привлеченный шумом, пришел в комнату горничной изастал там сущую оргию. Его сын, только что вернувшийся из деловой поездки,насиловал Стефанию, а когда отец попытался ему помешать, кинулся на него скулаками. В доказательство старший Самойлов показывал изрядные синяки. Когдаосмотрели тело самоубийцы, выяснилось, что она точно была изнасилована.

Эта история могла бы наделать много шуму, когда быкто-нибудь озаботился судьбой несчастной горничной. Отец Николая внезапно взялназад все свои обвинения и принялся уверять, что никакой оргии не было, онничего не знает, а почему девушка покончила с собой и кто ее обесчестил,неведомо. Николай не находил в себе сил обвинить отца: помнил клятву, даннуюумирающей матери. Однако знал, что сам-то он невиновен в смерти Стефании. Онтолько и мог, что покинуть родительский дом.

Спустя несколько дней случилось еще одно страшное событие. Вдом Самойловых ночью забрался неизвестный злоумышленник и убил хозяина. Хотел,видать, открыть сейф в кабинете, да был застигнут Самойловым на местепреступления. Размозжил ему голову – и бежал. Николая вызывали в полицию,однако у него было нерушимое алиби, подтвержденное несколькими друзьями.Впрочем, это не помешало слухам: убийца-де был нанят им…

Его даже пытались привлечь к суду, но умелые адвокатыпомогли выкрутиться, тем паче что прямых доказательств его вины не былоникаких. Николая освободили, в положенное время он вступил в права наследства.Хотя состояние отца и оказалось обременено долгами другу-банкиру, все же онооставалось значительным. Николай Самойлов стал богатым человеком. Спустя ещенесколько лет эта история вовсе забылась, он познакомился с Натальей Лешковскойи влюбился в нее. Она была сестрой его приятеля, школьного учителя, недавноприехавшего из провинции, девицей умной, начитанной, совершенно непохожей натех барышень, которых встречал Самойлов в своем кругу, поэтому он увлекся не нашутку и вскоре сделал предложение. Наталья сначала встретила предложение вштыки, потом согласилась. Сыграли свадьбу, и постепенно она влюбилась вчеловека, за которого вышла замуж. Да вот беда: спустя год после свадьбыНиколай Самойлов погиб. Он попал под поезд. Никого это особенно не удивило:несчастный оказался пьян. Его похоронили, молодая вдова очень тосковала помужу. Не скоро заставила она себя убрать вещи Николая с глаз подальше, в сундуки,и вот в одном из пиджаков она обнаружила письмо.

Я невольно вздрагиваю при слове «письмо», Георгий замечаетэто и кивает:

– Ты верно угадала. Это было именно то письмо, которое тынашла в одежде Самойловой…

– Откуда ты знаешь, где я его нашла?! – изумленновосклицаю я. – Я отдала тебе его, но ничего не успела сказать.

Я чувствую, как щеки мои загораются при воспоминании о том,что именно мне помешало. Георгий слабо улыбается:

– Да, сказать ты не успела. Но очень многое мы узнали отДарьюшки и Луизы Вильбушевич…

– Иисусе! – Я невольно поминаю всуе имя господа. –А она тут при чем?!

– Луиза была любовницей Евгения Лешковского.

Я тупо моргаю. Но при этом у меня такое ощущение, чтоизумлена я вовсе не тем, что Луиза Вильбушевич тоже, как и Дарьюшка, оказаласьлюбовницей Лешковского. Хотя это удивительно, да, конечно! Но что же, что ещекажется мне поразительным и досадным?

Да, поняла.

– Вы что, и Луизу среди ночи успели допросить?

Взгляд Георгия на миг ускользает от моего, но тут же егоглаза вновь приникают к моим с прямодушным, бесхитростным выражением:

– Видишь ли, когда Вильбушевич и Дарьюшка начали даватьпоказания, Птицын велел привезти и Луизу. Он счел, что всех участников этогодела следует допрашивать сразу, по горячим следам, ошеломляя их внезапностьювопросов, очных ставок, подавляя их способность к сопротивлению. Но ты хочешьузнать, что было дальше, или нет?

– Да, конечно, – вяло отвечаю я.

– Лиза, ты что? – чуть нахмурясь, спрашивает он. –Ты все обижаешься, что я отправил тебя домой? Но я не знал, что допрос начнетсясразу, ночью! Не мог же я просить прокурора и всех прочих подождать, пока тебяснова привезут!

– Не мог, – киваю я. – Это было бы смешно, верно?А за Хоботовым все-таки съездили? За Петровским?