согласился Игорь Сергеевич, глядя вслед колонне по два, удаляющейся в восточном направлении через коротко скошенную луговину. Дети выглядели сосредоточенными – не толкались и не шумели.

Когда удалились на километр с четвертью, остановились и быстро перестроились. В этот момент на них налетела стая павианов-гамадрилов, выскочившая из тростника, росшего по берегу протоки, – момент нападения карапузы не прохлопали, и под ноги обезьянам полетели петарды. На их шум к месту стычки тут же стелющимся галопом понеслись волки, патрулировавшие посевы, помчался грузовик со стрелками, попрыгавшими в него на ходу, рванул пепелац, освободившийся от груза, не долетев до главного шлюза… Но никто не успел вмешаться – карапузы своими гварховскими пулями в клочья порвали остановившуюся в замешательстве от взрывов и вспышек первую волну нападающих. Но оставшиеся в живых павианы не уловили связи между гибелью сородичей и негромкими выстрелами револьверов и продолжали бежать вперёд. А патроны в барабанах уже кончились. Пятеро обороняющихся выстроились в ряд и разом запалили фальшфейеры, которые держали в левых руках. Вырвавшиеся из тридцатисантиметровых трубок языки огня почти метровой длины с искрами и дымом произвели на четвероруких деморализующее воздействие – воинственный пыл иссяк, они беспорядочно заметались, подставляя бока под удары тесаков. В это время трое девчонок под прикрытием первой линии успели перезарядить револьверы и завершили эпическую битву несколькими залпами. Финальная рукопашная всё же не обошлась без ранений. К моменту прибытия взрослых личный состав прогулочной группы занимался перевязыванием друг друга. Особо сильно никого не поранили – сказалось отработанное взаимодействие в плотном строю. Но, кроме крови, пролилось немало слёз и соплей.

– Нужен второй револьвер для левой руки, – заявила наследственный президент Мачехи, вскарабкиваясь на спину подоспевшего Оуара. – А то шести выстрелов не всегда достаточно…

Её серьёзно колотило после испытанной встряски. Но в руках она себя держала, чтобы не подавать дурного примера подопечным. А поплакать можно позднее в мамин подол или папин воротник – сирот среди аборигенов Мачехи не было.

Глава 42

Так на кого же всё-таки учиться?

– Сев! Присоветуй мне, пожалуйста! На кого пойти учиться? – обратился Дэн к приятелю.

– Присядь, не суетись. У меня к тебе по этому поводу целый большой разговор в голове созревает, да никак не устаканится. Слишком уж ты у нас прямолинейный, чтобы тебя словами опутывать. А без опутывания у меня получается неубедительно, – присел рядом с товарищем в тени грузового шлюза парень. – Но если без хитростей – не учись ни на кого, а продолжай делать то, что делаешь.

– Я так не согласный. Ты уж поопутывай меня словами, а то я ничего не понял. Как это можно не учиться?

– Прикинь! Если нарезать большими кусками, то людей можно поделить на управленцев, работников, ценителей прекрасного и искателей выгоды. Для нормального функционирования социума требуются абсолютно все разновидности из этого перечня, причем желательно – утвердившиеся на оптимальных позициях в его структуре. Мы с Ксюн давно ломаем головы над решением задачи оптимизации формирующегося здесь общества, и одной из заноз на этом пути оказался ты. Никак не могли тебя проклассифицировать, чтобы отнести к какой-либо из квадр. Дошло до того, что методом поголовного опроса собрали о тебе всё, что знали и старожилы, и новички, и гвархи, и волки, разложили пасьянс и попал ты у нас в управленцы.

– Гонишь, – отмахнулся Дэн. – Я, конечно, самый главный, но исключительно там, куда пошлют. А что это за такой за план оптимизации? Что это вы собираетесь учинить над формирующимся здесь обществом?

– Вот, назадавал вопросов! – поморщился Сев. – Ума не приложу, с какого конца отвечать! Знаешь ведь, что один вопрошающий способен о стольком спросить, что и тысяча мудрецов не ответит. Давай-ка лучше я разузнаю. Ты на моих семинарах почти не бывал, а лекции просмотрел?

– Просмотрел. Ты вообще-то здоровски прокатился по истории. Только я не понял, почему задом наперёд? – хмыкнул Дэн.

– А так интересней, когда рассматриваешь последствия, а потом анализируешь их причины. Да и не приходится отвлекаться на моменты, не имеющие значения для исторических процессов. А то в их изложении преобладает отношение излагателей к излагаемому, а упоминаемые факты избираются как раз для обоснования точки зрения автора каждой конкретной работы. В то время как самих этих фактов куда больше, чем вмещается даже в самую толстую книжку. Но только особо революционных выводов в результате применения этого подхода я не сделал, – пожал плечами Сев. – Зато допёр до любопытной идеи. Вероятно, ты помнишь, что в истории России был советский период. Говоря поэтическим языком – период большого социального эксперимента. Мнений про него столько же, сколько мнителей, зато о причине его провала я могу уверенно сказать – руководство оплошало. На момент развала Советского Союза страна была аграрно-индустриальной державой, способной обеспечивать себя решительно всем, даже находясь в недружелюбном окружении. Остальное отринем для простоты.

В ходе этого эксперимента отрабатывалось централизованное управление экономикой крупного государства. И в области управления тоже встретилось множество проблем. Решались одни – возникали другие, но в это же время проявила себя и общемировая тенденция к укрупнению предприятий. Концерны там разные, холдинги… да не перечесть наименований больших объединений по любым признакам. Хотя до размеров государства ни одно из этих объединений и не дотягивало, но ветер перемен явно дул туда же, куда двигалось первое в мире государство рабочих и крестьян.

Здесь, на Мачехе, мы оказались в момент, когда всё только возникает. Когда повернуть оглобли можно на любой лад. Капитализм строить или социализм – без разницы. К тому же бразды правления попали в мои руки. А дай-ка, думаю, сразу коммунизм замучу. Или замутю? Но втихую, без громких лозунгов.

– Это, с каждого по способностям, каждому по потребностям? – оживился Дэн.

– Типа того, – кивнул Сев. – Теоретически здесь должны были встретиться два краеугольных вопроса. Первый – о мотивации людей к труду. Но он до сих пор не встал. Второй – об оплате труда. Собственно, он бы возник сразу вслед за первым. Но так уж вышло, что все мы обеспечены по принципу провиантского, вещевого и денежного довольствия. Первые два мы едим и носим на себе, а третье оседает на наших земных счетах, про которые каждый вспоминает только, когда вписывает что-нибудь в заявку, уходящую на Землю. Но оказалось, что все зарабатывают значительно быстрей, чем тратят, в силу того, что обеспечение продовольствием и большинством предметов повседневного пользования происходит без привлечения денежных средств. В результате меркантильная мотивация к труду не возникла, а мы попали в первобытный коммунизм.

Ответ на вопрос,