Немецкие силы заняли позиции 8 ноября вокруг селения Кульмье, приблизительно в 20 километрах к северо-западу от Орлеана, вдоль главной дороги к Ле-Ману. Позиции эти были неплохи для обороны. Селение и замковый парк, которые ничего не стоило превратить в пункты долговременной обороны, с тыла лесной массив, скрывавший подтягивание подкреплений, и мелкая впадина, которую лишь с трудом можно было считать долиной, протянувшаяся на север от Кульмье через Шеминье и Шан, обеспечивала правому крылу достаточный сектор обстрела. На левом крыле, однако, местность изобиловала прикрытиями, рощицы и склоны в большей мере способствовали фактору внезапности, и, вероятно, именно проистекавшая из характера местности уязвимость этого фланга и побудила фон дер Танна сосредоточить именно здесь большую часть своих сил. Три кавалерийские и четыре пехотные бригады составили кулак численностью 20 000 человек, а особые надежды фон дер Танн возлагал на уже проверенную в бою действенность своих 110 артиллерийских орудий. Он не ожидал столкнуться здесь с неприятельской группировкой в 70 000 человек[41], и еще более чреватой катастрофическими последствиями, чем его неверная оценка численности сил врага, стала его ошибка при определении направления их атаки. Он не ожидал французов к северу от Кульмье и не имел фактически никаких войск под рукой, чтобы противостоять им. На самом же деле Кульмье превратился в цель французского левого крыла. Основные силы 16-го корпуса, командование которым недавно принял инициативный генерал Шанзи, были направлены далее на север к дороге на Шатодён. Улыбнись им удача или оцени они обстановку внимательнее[42], французы, возможно, даже добились бы на поле битвы того самого полного окружения, которого так опасался фон дер Танн и стремился избежать, преждевременно вступив в бой.

Утро от 9 ноября было холодным и пасмурным, и французские войска, не разводя ночью бивачные костры по причине близости противника, дрожа от холода, продвигались по голым полям географической области Бос. Но продвигались уверенно. Разгром форпостов немцев 7 ноября доказал, что и немцев, оказывается, тоже можно громить, и возымел гальванический эффект на войска – они атаковали не только с задором, но и демонстрируя неожиданные умения и уверенность в победе. Французская артиллерия оказывала им невиданную ранее в имперские времена поддержку, поскольку делегация избавилась от дистанционных взрывателей, которые так препятствовали эффективности имперской артиллерии, и вместо этого оснастила снаряды взрывателями ударного действия, как в немецкой артиллерии. Баварцы держались на протяжении всего дня, но к 16 часам фон дер Танн решил, что положение весьма ненадежно, и стал отводить войска к Артене и Тури. Наступление темноты и зарядивший дождь со снегом полностью замаскировали его отступление. Французы расположились биваком на отбитых у врага полях, и только с наступлением утра окончательно убедились в своей первой за всю войну победе. Когда д’Орель де Паладин и Пальер ввели войска в Орлеан, город приветствовал их колокольным звоном. Первый раунд в «народной войне», как казалось, был выигран.

В Версале новости о поражении фон дер Танна вызвали меньше удивления, чем ожидалось. Пруссаки не могли скрыть удовлетворения неспособностью баварцев выстоять, и Блюменталь возложил вину на Мольтке за то, что тот не направил фон дер Танну подкрепление, как он рекомендовал. Сам Мольтке рассматривал ситуацию с невозмутимостью опытного технического специалиста, которого мало чем удивишь. «Мы сейчас переживаем весьма интересное время, – заметил он, – когда вопрос о том, что предпочтительнее – профессиональная обученная армия или ополчение, – будет решен в ходе боевых действий. Если французам удастся вышвырнуть нас из Франции, все державы введут у себя ополчение, а если мы выйдем из войны победителями, то все государства в подражание нам бросятся копировать призыв на службу в регулярную армию». Особых оснований для опасений у Мольтке не было. Падение Меца предоставило в его распоряжение достаточно сил, чтобы иметь дело с врагом нового типа – изнуренным болезнями, потерями в летних сражениях, численность которого непрерывно увеличивалась за счет необстрелянных новобранцев, пусть даже потоком устремлявшихся в войска.

10 ноября Мольтке вызвал войска Фридриха Карла – 3, 9 и 10-й корпуса – в район Фонтенбло, где они противостояли бы попыткам д’Ореля де Паладина продвинуться к Парижу. Четыре дня спустя, когда ситуация казалась легче и было ясно, что французы не пытаются ни с ходу наступать от Луары, ни штурмовать Париж, он, подведя итог обстановки, изложил свое видение ее в обстоятельном послании Штиле. Луарская армия, считал Мольтке, не располагает достаточными силами для атаки на север, однако она вряд ли будет и дальше сидеть в обороне у Орлеана. Ее самый вероятный план действий – переместиться на запад, соединиться с силами Бурбаки и наступать на Версаль. Подобная атака не ликвидирует осаду, зато сметет все штабы и парки артиллерии германских войск, и политические последствия могут быть весьма серьезными. Посему Мольтке вынужден был на время отказаться от своих первоначальных намерений относительно 2-й армии – от наступления непосредственно на Бурж и Тур. Вместо этого предстояло сосредоточить усилия на обороне дороги Орлеан – Париж. Из сил, до настоящего времени действующих южнее и западнее Парижа – 1-го Баварского корпуса, трех кавалерийских дивизий и 22-й прусской дивизии, – необходимо сформировать под командованием великого герцога Мекленбургского автономную группировку, в которую вошла бы и 17-я дивизия. Упомянутая группировка обеспечит защиту от возможной атаки с запада. Положение было не из легких, и Мольтке откровенно признался, что «мы весьма благодарны за скорое прибытие Его Королевского Высочества принца Фридриха Карла, это помогло нам преодолеть своего рода кризис».

К 24 ноября 2-я армия, стремительно миновав Шомон, Труа и Фонтенбло, занимала свои позиции вдоль северной границы Орлеанского леса, проверяя на прочность оборону Луарской армии д’Ореля де Паладина. Великий герцог Мекленбургский, сосредоточивший силы в районе Шартра, теперь имел возможность искать противника на западе и 17 ноября намеревался обнаружить присутствие французов у реки Эр. Его задача, как признал Мольтке, была не из легких. Трудность состояла «в верном определении главного участка, против которого бросить все имевшиеся силы». Но то, что ему противостояли не организованные силы, а разреженный кордон численностью около 50 000 человек самого разного уровня боевой подготовки, рассеявшихся на около 100 километров, к которым следовало прибавить также рекрутированную из местного населения национальную гвардию, превращало эту задачу в неразрешимую.