Высветился незнакомый номер. Она ответила с колотящимся от волнения сердцем.

– Слушаю…

– Это ты? Я не узнаю голос…

– Это Нина.

– Простите, я ошибся номером.

Почему некоторые ошибки убивают?

Нина до крови прикусила щеку, чтобы не расплакаться.

Она выпила за два часа четыре бокала белого вина, дошла пешком до Мадлен и по линии 14 вернулась на Лионский вокзал, где забрала чемодан из камеры хранения. Часы показывали начало первого ночи, следующий поезд на Макон отправится не раньше 06:30.

Нина обогнула вокзал, нашла дешевый отель и сняла номер за 394 франка. Заснуть не удавалось, она вспоминала прошедший вечер и ждала звонка Адриена. В четыре утра телефон наконец подал голос, у нее перехватило дыхание, она подумала: «Это он, вернулся домой, увидел забытый мобильник, прочел мои сообщения, сейчас будет извиняться, скажет, что с ума сходит от беспокойства, и позовет к себе».

– Я слушаю…

Голос Эмманюэля звучал восторженно:

– Детка, я на пересадке, долго говорить не могу, люблю тебя, думаю о тебе. Будь умницей!

В трубке раздались гудки.

Она совсем одна в этом мире, это непреложный факт, так уж лучше быть одной у себя дома. Ладно, выберем путь наименьшего сопротивления. Два часа спустя она села в вагон первого поезда на Макон и поздним утром вошла в опостылевшее жилище. Разобрала чемодан. Разложила и развесила вещи, сняла с полки томик «Мела» и вернула туда последнее не доставленное дедом письмо. То самое, адресованное Этьену.

«Ну уж нет, я тебя прочту…» Она положила книгу на тумбочку и распечатала конверт.

– Ты грезишь наяву? – спросил Ромэн, напугав Нину.

– Воспоминания решили всплыть на поверхность.

Ромэн проследил ее взгляд от лежавшего на кухонном столе чемодана с откинутой крышкой до сада за окном. Могло показаться, что она кого-то увидела. Он поцеловал ее в шею.

– Ты вкусно пахнешь.

– Псами… Иногда – кошками, – шутит она.

– Не-а… Иногда – мной.

Он принюхивается.

– От тебя пахнет теплом, нет – жарой, как будто ты все время проводишь на солнце… Обожаю твой запах.

– Что с тобой не так?

– Все! – с иронией отвечает он, потягивается, наливает себе кофе.

«Что забыл у меня на кухне этот красавец? – спрашивает себя Нина. – Последний ремонт здесь делали во время первого президентского срока Франсуа Миттерана. В реальной жизни таких мужиков не бывает. Особенно в моей. Он не для таких, как я, а для чистеньких улыбчивых красоток. А может, небеса скинули мне подарочек? Как в давешнем плохом фильме. Завтра Пер-Ноэль в момент засунет его в свой огромный сапог, чтобы через год подарить кому-нибудь другому».

– Я не спал днем со времен детского сада… – сообщает Ромэн, делая глоток кофе.

Он подходит к Нине, обнимает ее. Она не сопротивляется, молчит, глаз не открывает, и Ромэн шепчет ей на ухо:

– Никто еще не рисовал мой портрет… Спасибо.

Она как наяву слышит голос Симоны: «Знаешь, Нина, люди во что-то верят. И ошибаются».

* * *

Я вручила дубликат ключа кошачьей няньке, милой и очень симпатичной девушке Элизе. Она только что не визжала от восторга, увидев мордочку Николя, хотя наверняка повидала много котов. В приюте она каждую неделю видит не только котят, но еще и старых, хромых, калечных-увечных животных, а ведь не привыкла. Чувствительная душа…

С завтрашнего дня Элиза будет ночевать с Николя и ждать моего возвращения. Она знает, что я отбываю на неопределенный срок и связаться со мной будет затруднительно. Известно ей и о том, что компанию мне составит Нина.

Элиза – студентка-дипломница. Она учится в новом лицее Жоржа Перека. Руководит им тип, который спит с Ниной. Ну, я так думаю… Некий Р. Гримальди, это имя было написано черной ручкой на почтовом ящике дома, куда она вошла на прошлой неделе. Вот так запросто в одиннадцать вечера к незнакомым людям не заглядывают на огонек. Я навела справки. Мужик холост, зовут его Ромэн Гримальди, по сведениям одного коллеги по газете, его выперли из Марн-ла-Кокетт за… аморалку. Якобы несовершеннолетняя ученица подала на него жалобу за приставания. Доказать ничего не смогли, поэтому Гримальди не уволили, а перевели. Сослали в нашу деревню, решив, что мы возражать не станем. Тем более что он настоящий профессионал.

Неужели Нина притягивает психопатов?

Я спросила у Элизы, какого она мнения о новом директоре.

– Симпатяга, – ответила она.

Коротко и ясно.

– И насколько он симпатичный?

– Думаю, он всем нравится. Нормальный дядька. И красивый.

Я прекратила разговор. Меня обуяла ревность. Все, что имеет отношение к Нине, превращает меня в злобную скотину.

Элиза спросила: «Чем занимаешься?» – и я объяснила насчет переводов и постатейных гонораров.

– С какого вы переводите?

– С английского.

– Ясно… Вас устроят 15 евро в день? – спросила Элиза.

– Конечно.

– В начале января у меня начнутся занятия, и вечером я буду приносить с собой еду. У вас есть микроволновка?

– Да.

– Можно задать последний вопрос?

– Валяйте.

– Это осознанный выбор – остаться одной в Рождество?

– Безусловно.

– Тогда ладно. Но если передумаете, приходите вечером на луковый суп.

– Спасибо, я бы с удовольствием, но решила лечь пораньше.

Девушка совсем меня не знает, но зовет праздновать, она наверняка не обидит Николя.

Я закрываю сумку, подумав, что должна предупредить редакцию. Человек, которого я заменяю, выйдет на работу 2 января, поэтому придется врать. Скажу, что срочно ложусь на операцию. Форс-мажорные обстоятельства.

Я не слышала, как она появилась. Не тарахтел двигатель машины, не хлопнула входная дверь. Луиза бесшумно подкралась и обняла меня со спины. Этот аромат я узнаю из тысячи, как и ее дыхание.

– Счастливого Рождества…

– Все в порядке?

– Мой брат умрет.

– Тебе известно, что завтра мы уезжаем, втроем?

– Да.

– Выпьешь?

– Да.

– Будешь ночевать?

– Нет. Предпочитаю быть дома завтра утром, когда Мари-Кастий обнаружит исчезновение Этьена. Придется позаботиться о родителях… О моей бедной мамочке.

– Скажешь им правду?

– Да. Надоело врать, да и для Валентина так будет лучше.

Он сидит на багажнике, отец быстро крутит педали. Мальчик цепляется за его белую хлопковую футболку с портретом Джима Моррисона[154] на груди, которая прослужит ему много лет. Первое воспоминание об отце: широченная спина и развевающиеся по ветру волосы. Высокий, сильный, красивый человек. Его герой. Улыбчивый защитник, который никогда его не ругает. Валентин кричит во все горло: «Сегодня мне исполнилось пять лет!» Отец хохочет, припускает еще быстрее, отвечает: «С днем рождения, сынок!»