Я даже поставила в церкви свечку Деве Марии, чтобы Она заставила тебя проявиться. Видишь, до чего дошло: я, атеистка, прошу помощи у Неба.

Теперь я совершеннолетняя и могу делать что хочу, впрочем, любимый, я уже давно исполняю только собственные желания.

Я поняла, что ты будешь моим, как только тебя увидела.

Итак, вернемся к 25 мая. В тот день ты провожал меня до больницы. Впрочем, «провожал» – громко сказано. Ты бросил меня у входа в приемное отделение. Как посылку, которую оставляют на коврике, труся нажать на кнопку звонка. Ты заявил, что не выносишь больничных коридоров и падаешь в обморок от намека на запах эфира. Ты пошел в бар напротив и пил «худший кофе на свете».

Бросил меня.

Я была одна в приемном покое. Одна поднялась на лифте на четвертый этаж, в гинекологическое отделение. Одна ждала своей очереди. Одна легла на кресло. Никто не держал меня за руку.

Мне задали три вопроса: «Вы пришли натощак? У вас есть карточка соцстрахования? Вы совсем одна?»

– Нет, друг ждет меня в кафе.

«И долго он будет меня ждать? – подумала я. – Сегодня он здесь, а завтра?»

Через несколько часов я вошла в кафе, ты переменился в лице. Твои чу́дные ясные глаза выражали стыд пополам с облегчением.

Все благополучно закончилось. Ты мог вернуться к нормальной жизни, сдать бакалавриатский экзамен.

Очередной.

А меня мутило от запахов дешевого вина и табачного дыма.

Проклятая тошнота.

Говорят, после аборта она сразу проходит. Но я этого никогда не узнаю.

Потому что я сбежала из палаты до того, как за мной пришли. Я два часа просидела в кафетерии, смотрела на тебя в окно, а ты ел сэндвич и пил пиво, как в перерыве между футбольными таймами.

Потом мы оседлали мотоцикл, я обняла тебя за талию, закрыла глаза и представила, какой будет моя жизнь с нашим ребенком.

Я сказала, что очень устала, и попросила тебя остаться со мной. Ты не посмел отказать. Позвонил Нине Бо, наврал с три короба (вы должны были вместе заниматься) и заночевал у меня. Рядом со мной. Той ночью я была счастлива своей тайной под сердцем. Я одна знаю, что у нас будет ребенок.

Hasta la vista[155],

Клотильда».

* * *

Октябрь 2000

В тот день Нина поняла, что больше не прочтет ни одного чужого письма.

Она должна была решить, что делать с посланием Клотильды. Отдать полицейским? Но ведь Этьен и сам сыщик. Что, если у него начнутся неприятности и он сломается?

Не может быть, чтобы Этьен не знал.

Нина спросила совета у Пьера Бо: «Что мне с ним делать, дедуля?»

Бросить в почтовый ящик Мари-Лор и Марка в Ла-Комели? Поступить с ним как со всеми остальными? Отдать Этьену в руки в Лионе? Знал ли он о беременности Клотильды? А вдруг она блефовала? Они виделись в вечер ее исчезновения или нет?

17 августа Нина сидела рядом, когда они договаривались о свидании у озера. Этьен сказал, когда Клотильда уходила с поминок из дома Больё:

– Я еще побуду с Ниной. Увидимся вечером?

– Да. Под нашим деревом.

Она наклонилась и поцеловала его, он ответил мимолетно и прошептал:

– До скорого.

Нина не забыла этот короткий диалог, потому что Клотильда тогда сказала «под нашим деревом», а у нее тоже было любимое дерево в саду Пьера. Почему дед погиб именно в тот день, когда у него в сумке среди других конвертов лежало письмо для Этьена? Судьба не хотела, чтобы оно было доставлено? Кто дергает за ниточки наших судеб? Что за существо может позволить себе столь мрачный фарс?

Что стало с Клотильдой? Неужели где-то растет шестилетний ребенок Этьена? Почему Клотильда так себя повела? Возможно ли совершить подобное, чтобы удержать мужчину? Этьен клялся, что всегда предохраняется, то и дело повторял идиотскую шутку: «Я из поколения, выросшего с резинкой на… хоботе!»

– Обязательно быть вульгарным? – сердилась Нина.

– Увы, правда вульгарна… – сокрушался ее друг, когда бывал под хмельком.

Что и говорить, все они жили под страхом заразиться СПИДом, повсюду – в кафе и пабах – на стенах висели плакаты, призывавшие предохраняться.

«Через меня СПИД не пройдет!» Троице было по одиннадцать, когда телевидение начало без конца крутить ролики, разъяснявшие народу смертоносность вируса. Все понимали: если «старики» в министерствах заговорили о сексуальности молодого поколения, дело совсем плохо. Так что по сути Этьен был прав…

Нина, прочитав письмо Клотильды, едва не кинулась звонить Адриену, чтобы посоветоваться, как поступить, но после фортеля в театре об этом пришлось забыть.

Она до сих пор ощущала горечь расставания с иллюзиями, чувствовала себя брошенной и униженной. Ее качало на волнах печали, слезы никак не желали останавливаться, все текли и текли. У Нины на мгновение даже мелькнула мысль о самоубийстве. На обратном пути из Парижа. В поезде. Лечь на полку и воссоединиться с дедом, Жозефиной, Джо Дассеном, Паолой и кошками. Слава небесам, что она обнаружила письмо Клотильды.

Оно подействовало как электрошокер.

Прошло три недели с тех пор, как Нина распечатала конверт, прочла и перечла текст, но так и не решила, как поступить.

Адриен не перезвонил ей. Ни на следующий день, ни через неделю после парижского недоразумения. Чемодан Одиль отправился на свое законное место в гардеробной.

Эмманюэль вернулся из Австралии через две недели после премьеры «Общих детей», а звонка от Адриена она так и не дождалась. Он даже открытку не черканул со словами признательности за то, что Нина приехала на спектакль!

Даже открытку…

* * *

Этьен назначил Адриену встречу, прислав сообщение:

Проездом в Париже, нужно увидеться.

Он несколько раз перечитал эту строчку, прежде чем написал ответ:

Ладно. Кафе «Лотарингия», площадь Терн, 20:00?

Договорились.

Адриена удивил выбор слова. Что значит «нужно»? Последний раз они виделись на встрече Нового, 2000-го, года. Во второй половине дня 31 декабря он встретился с Луизой, Этьеном и двадцатью друзьями – «зелеными» студентами-медиками и бывшими соучениками по лицею. Мари-Лор и Марк Больё отправились в гости, а Нина в последний момент натянула им нос. Они прекрасно провели два дня, ели копченого лосося на черствых гренках Heudebert (потому что забыли купить хлеб для тостов), пиццу, устриц и консервированный зеленый горошек, пили, танцевали под «Ты меня забудешь» – хит Ларуссо[156], смотрели сериалы, играли в видеоигры, спали. Короче, вели себя как подростки, которым родители позволили разбомбить дом. Адриен сознательно оставил в прошлом прежнюю жизнь, но уступил уговорам Луизы, согласился на встречу и даже получил от нее некоторое удовольствие: ему не нужно было притворяться и подбирать слова, чтобы понравиться избранному обществу. Он, фигурально выражаясь, два дня ходил в старых тапках и ел что попало.