без разницы куда. Туда или сюда. Я спросила его, что за остановка? Ты так не велел. Не поторопимся — не уложимся в график. Он же на меня не среагировал. Стоял, ногти чистил. Потом я спросила его, чего он хочет добиться. Ответил, что ужасно боится. Я подумала, что он говорит о погоде, — ветер крепчал. А боялся он, Карсон, корсаров. Вас, пиратов. И тебя больше всех. Ты для него пострашнее тористов оказался! Ты обещал его побить, задушить, если что. И обещал сделать генералом. Он рассудил — странно как-то. Какой же из него генерал тогда будет? Побито-задушенный? Боялся тебя и не верил. Да. Сказал, ты забудешь про то, что обещал сделать его генералом. Люди, по его мнению, обещают что-нибудь, только когда нуждаются в том, кому обещают. А потом, когда получают желаемое, делают вид, что у них прогрессирующий склероз. И как я его только не увещевала, Карсон! Убеждала, что ему не сделают ничего плохого, обещала его защищать! Но он все равно мне не поверил, стоял и не желал с места двигаться.

— Где стоял? — уточнил я. И сощурился. — На доске с парусом?

Дуаре лишь на мгновение задумалась.

— На крыле стоял, Карсон. Такое выражение есть у нас, в Вепайе, когда говоришь про этот род войск. Ну, к примеру, я спрашиваю у Камлота: «Твой анган на крыле? Пилит?» Он отвечает мне: «Да, вчера стоял». Понятно?

— Ну да, если учесть, что Камлот не солдат Торы, то понятно. Понятно, какая ты страшная вруха. Анган не может для него ни пилить, ни стоять, потому что у Камлота не может быть ангана в принципе. Это птицелюди товарища Тора, его летательные агрегаты, сотоварищи, спутники по борьбе. Если вы их сами когда-нибудь не создали как военные излучения и не забыли об этом через тысячу лет. У нас в Вепайе все здорово запутано и так запущено!

— Сложные метафоры. Анганы тоже очень сложные… Ты и вправду мне не веришь?

— Я хочу тебе верить. Потому что мне приятно тебя слушать. Рассказывай дальше.

— Рассказываю. Он правильно рассудил, что прежние хозяева уж наверняка вознаградят его, если он меня к ним доставит. А вот помилование Камлотом представлялось ему сомнительным. Одних моих обещаний для него оказалось недостаточно. Ни мольбы, ни угрозы на него не подействовали.

— А ты молила и угрожала? Достаточно, — прервал я ее, уже теперь наверняка увидев и мотив, и состав преступления. — Детка, теперь скажи мне правду. Дай ответ только на один вопрос. На какой минуте полета ты объявила бунт и его укусила?

Дуаре замерла, открыв глаза так, словно ей на государственном обеде предложили раздеться на столе с десертом. Потом дыхание у нее перехватило. Что делать, как выпутаться из щекотливого положения и скрыть свое потрясение, она не знала, а времени придумать не было. Она была слишком молода, не встречала еще таких прозорливых мужчин. Просто взяла и развернулась ко мне спиной. Вот так отвечают врагу героические барышни из волшебной страны.

— Я попросила его вернуться к тебе. Он меня пихнул коленом в… ну да, коленом, и велел заткнуться. Мне! Мне, может, не нравится, когда меня пихают.

— А когда ножом горло щекочут, нравится? И ты его укусила?

— Подумаешь, какой нежный. Не укусила даже, а так… слегка куснула. Мы же подстегиваем своих вьючных животных. Животное — оно и есть животное.

— В самый ответственный момент! Дуаре?

— Угу.

— Как ты могла?

— Угу… — она прочувствованно вздохнула, тоже ужасалась: и как, мол, могла?

— Вывести из строя агрегат! И делать ангельский вид! Он спасал тебе жизнь, — уточнил я строго.

— Это ты мне спасал жизнь, — ответила Дуаре. — А он просто рядом оказался. Сказал, никогда его еще на работе не кусали. И такой мстительный… Отнес прямо в руки тористов. Муско, узнав о моем возвращении, использовал всю свою власть, чтобы меня отдали именно ему. Он захотел так тебе выразить свое чувство. На мне. Я сказала, что лучше ему его выразить на любой другой женщине, местной. И что корсару Карсону все равно, на ком он его выразит. На мне или здешней прачке. Что ему это просто не понравится как факт. Остальное тебе известно.

— Ага, значит, ты сразу и вспомнила обо мне!

— Это Муско вспомнил.

Ну что ж. Как бы то ни было, но я был вынужден заботиться о ней. Больше-то, выходит, некому.

Я подошел к окну и прислушался — все было тихо.

Криков Муско о помощи, видимо, не услышал никто. Ведь когда Дуаре звала на помощь, тоже никто не отозвался. С какой стати вопли Муско, использовавшего наконец всю свою власть до самого-самого донца, должны были привлечь чье-либо внимание? Ну отдыхает человек. Отдыхает после тяжелой государственной работы пользователя большой власти. И ему хорошо в том помогает красивая барышня.

Я наклонился над телом Муско, лежавшем на полу, и снял с него все причиндалы. Все, что могло пригодиться. Блестящий меч, который ему так и не удалось обновить, — очевидно, подарок братика Софа. Пистолет, два кинжала. Записной книжки с именами обидчиков на трупе не было. Но я и без нее почувствовал себя гораздо увереннее.

Теперь нужно было осмотреть комнату и найти в ней что-нибудь такое, что могло бы помочь выбраться отсюда.

Помогла одна карта, висевшая на стене в дорогой раме. Я ее изучил внимательно. Правда, сделал поправку. Не только на ошибочность севера, тут находящегося на юге. Но и поправку на ветер. Запомнил на ней все, что не испачкали маляры, красившие тут стены. По всей вероятности, хозяин хотел ошеломить своих гостей богатством обстановки, однако вся эта неимоверная роскошь свидетельствовала лишь о его плохом вкусе. В результате комната производила отталкивающее впечатление. Кроме рамки, в которую была вставлена измазанная карта, и кроме блюд с угощением, расставленных на столе, ничто не вызвало моего одобрения.

Я проглотил слюну и повернулся к Дуаре.

— Попытаемся вырваться отсюда, — сказал я ей. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть тебя в Вепайю. Не знаю, удастся ли мне это, но я буду стараться. В дороге попрошу не обременять меня всякой ерундой. И не беспокоить по мелочам. Есть будешь?

— Ты еще сомневаешься? — воскликнула она. — Я не ела уже не помню сколько. Но с тобой за одним столом… Нет. Тебе придется ужинать после меня. Сядь пока, напиши план нашего освобождения. В двух вариантах. И если ты сможешь совершить хотя бы сотую часть от написанного, тебя щедро вознаградит папа и ты будешь осыпан всевозможными почестями.

Это тирада привела