Помедлив, лысый сунул патрон обратно в бандольер.

– Да, – ответил он.

– Быстро?

Лысый кивнул.

Моузи провел кулаком по мокрым глазам.

– Спасибо хоть за это. Вас Кроссли подослал?

– Еще чего! – засмеялся солдат. – Мы с Ламмом.

– Вот как? – отозвался Моузи, гадая: это они с Лайонелом были идиотами или Ламм чересчур умный.

Вывернув шею, солдат потерся расцарапанной щекой о плечо. Моузи разглядел, что на щеках у него не ссадины, а свежая татуировка: волнистые красные линии, прерванные красным треугольником. У всех троих были такие татуировки.

– Староват ты воевать.

Отчего-то это замечание вызвало смешок у лысого.

– Не в моей особой армии.

– Татуху для устрашения набивал? – буркнул Моузи. – Зря старался.

– Неужели?

– Такого урода еще поискать… – Моузи чувствовал, как убывают силы: он ранен и полуобнажен, а лысый оказался орешком покрепче, чем его товарищи. Однако это ничего не меняло. – Я тебя убью, – сообщил он.

– Не убьешь, – отозвался солдат, стоя в расслабленной позе. Он опустил винтовку прикладом на пол и придерживал ее сбоку.

Моузи начал закипать.

– Я не собираюсь брать тебя в плен… – начал он, не замечая, что старик на полу наконец добрался до оброненной винтовки.

Распростертый на ковре потянул за спусковой крючок, яростно клокоча горлом. Пуля прошила тело докера навылет – куски желудка и ребер прилипли к обоям. Так умер второй лидер временного правительства.

Отель «Лир»

Белая кошка спрыгнула на землю раньше Ди, но не осталась с ней и не забежала вперед что-нибудь царапать. Вместо этого она забилась под скамью на трамвайной остановке. Подобрав под себя лапки, Талмейдж XVII пристально смотрела из тени, но не на Ди, а на фасад отеля «Лир» на другой стороне Национального бульвара.

Похоже, кошачье сопровождение подошло к концу. Ди оставалось только догадываться, что это означало: по мнению Семнадцатой, она на верном пути.

Ди перешла улицу.

Δ

– Вы слышали, сэр? – спросил швейцар «Лира» в серой униформе с черным кантом и отделанными черным шнуром плечами у гостя в кремовом костюме, которому он открыл дверь. Где-то поблизости раздались два хлопка.

(Первым хлопком стал выстрел через одеяло, когда лопнувшая пуля усыпала осколками шею и грудь Моузи, а вторым – выстрел в потолок коридора «Метрополя».)

Ди ступила на тротуар в нескольких футах. Она колебалась, оправляя рукав, и поглядывала на двоих мужчин у входа в «Лир».

Раздался третий хлопок (это был выстрел, убивший Джонаса Моузи).

– Кажется, я действительно что-то слышал, – согласился джентльмен в светлом костюме. Ему вторил новый хлопок, более отдаленный, но мощный: мягкое «бу-ум».

Δ

(Орудийную пальбу производила артиллерия Гилдерслива: лоялисты открыли огонь по лагерю вспомогательного корпуса Кроссли на Великом Тракте.

Армия Гилдерслива высадилась на северо-западном мысу четыре дня назад; ночными переходами солдаты подошли к позициям лоялистов и остановились в лесу, в миле от лагеря сторонников Короны. Инженеры разобрали три огромных пушки, и солдаты на ручных тележках с хорошо смазанными колесами бесшумно перевезли части по крутым горным тропам. На плато при свете факелов артиллерийская обслуга вновь собирала пушки, укрывшись за знаменитыми каменными монолитами. В свинце и порохе недостатка тоже не было.

Тем временем Гилдерслив приказал своим пехотным командирам объявить во вверенных им частях, что любого вставшего на пути или даже попавшегося на глаза следует считать солдатом врага.

– А когда мы достигнем городской черты, сэр? – спросил капитан.

Боли в желудке заставляли Гилдерслива руководить подготовкой и отдавать приказы, лежа в гамаке в палатке. Генерал уже не мог проглотить даже разведенный водой творог.

Он сверился с письмом с красными символами и снова сложил листок.

– Капитан, разведка донесла, что многие предатели из вспомогательного корпуса переоделись в гражданское платье, некоторые даже вырядились женщинами. Стреляйте во всех, кто покажется на улицах.

– Слушаюсь, сэр, – сказал капитан.

Когда в генеральскую палатку пожаловал его величество Мейкон XXIV, Гилдерслив извинился, что не может подняться на ноги.

– В моем животе угнездилась злая хворь, милорд.

Король великодушно простил генерала и спросил, готовы ли они.

Гилдерслив ответил:

– Если на то будет ваша воля, милорд.

Воля короля на это имелась: его величество отдал приказ перейти в наступление. Гилдерслив, который, несмотря на физическую немощь, не снимал военной формы (нового образца, с треугольными нашивками на плечах, которые письмо велело ему добавить к прежним знакам различия), уснул вечным сном в тот момент, когда начался артиллерийский обстрел позиций Кроссли.

Через несколько часов, когда армия Гилдерслива, истребив остатки единственной части вспомогательного корпуса Кроссли на Великом Тракте, начала перегруппировку, подтянув дополнительную артиллерию для обстрела города, тело генерала было уже холоднее, чем его душа при жизни.)

Δ

– А вот и еще, – сказал швейцар, заслышав новый отдаленный раскат. Он высунулся на улицу, глядя в сторону городских окраин и не отпуская длинной бронзовой дверной ручки.

Заметив это, Ди направилась ко входу.

– Точно что-то гремит, – согласился джентльмен в светлом костюме.

Ди обогнула его и, подобрав юбки и не поднимая головы, вошла в отель «Лир», незамеченная и неопрошенная.

Δ

Главной особенностью кремового вестибюля «Лира» служили параллельные ряды красных японских кленов в черных вазонах. Клены обрамляли ковровую дорожку, ведущую к парадной лестнице и делившую холл на две части. Справа располагался бар и стол консьержа, слева – зона ресепшена. Лифт, позднейшее дополнение к оригинальной постройке, находился слева за парадной лестницей. Его золотая дверь была открыта, и можно было видеть сидевшую в кабине лифтершу. У первой ступени лестницы стоял солдат вспомогательного корпуса; еще один занимал пост перед лифтом.

Когда Ди вошла, почти все в огромном зале – солдаты Кроссли, обслуга в серо-черных ливреях, молодые люди с повязками волонтеров – при звуках орудийных залпов подняли головы за стойками красного дерева или встрепенулись в креслах, расшитых лианами плюща, у камина и обернулись к широким цельным окнам поглядеть, что происходит на улице. Рядом с камином скрипач во фраке продолжал играть что-то мажорное.

– Это пушки, – объявил хриплый голос со стороны бара.

Понимая, что уже невозможно стушеваться настолько, чтобы остаться незамеченной, Ди отпустила платье, выпрямилась и пошла не спеша. Женщина со статусом, постоялица отеля «Лир», не привыкла торопиться. Толстый кремовый ковер пружинил под ногами. Под мышкой у Ди была сумка Гуччи, где словно хранилось ее сердцебиение.

Вокруг раздались обеспокоенные разговоры, а хриплый голос продолжал:

– Я этой музыки достаточно наслушался в Оттоманской кампании со Сливви.

По парадной лестнице торопливо сбежал университетский студент с зеленой повязкой волонтера. Ди вспомнила, что его зовут Дейкин и что он был очень привередлив в том, как следует крахмалить его воротнички, поэтому оставлял записки прачкам в таком духе: «Настаивая,