Очевидно, Ротшильды решили покончить со своей «семейной изоляцией» в Сити, чтобы конкурировать с более молодыми и более могущественными торговыми банками. С тех пор они так и поступают.

С самым младшим членом правления – достопочтенным Джейкобом Ротшильдом, сыном лорда Ротшильда, мы встретились в помещении «Сити-Гейт-Хаус» незадолго до того, как банк переехал на новое место, на Сент-Суизинс-Лейн. В холле можно было увидеть многочисленные бюсты и портреты предков, похожие на декорации, призванные передать атмосферу почтенного торгового банка. На скамьях сидели курьеры в синей форме – они ждали обычных поручений в Сити. Теперь курьеры Ротшильдов больше не ездят в Найроби и даже в Европу. И голубиной почты больше нет. Вместо голубиной почты в банке теперь два телетайпа в довольно незатейливых ящиках красного дерева; один передает новости фондовой биржи, второй – новости скачек.

Джейкоб – очень британский Ротшильд: тихий, сдержанный, немногословный, уклончивый и очень уверенный в себе. Он совершенно на своем месте в городе, где ненавязчивость является дополнительным плюсом. Его нельзя назвать «ярким»; скорее, скромным и деловитым. Но, несмотря на его ученую застенчивость, торговые банкиры уважают его как человека, который быстро научился «профессии». Они с Филипом Шелбурном открыли новый финансовый отдел, который успешно консультирует промышленные компании и занимается новыми эмиссиями.

Джейкоб, с его удлиненным лицом, типичной «ротшильдовской» нижней губой, меланхоличным, слегка ироничным выражением глаз напоминает портреты своего предка Амшеля (1773–1855) из канувшего в Лету франкфуртского банка, который жил шесть поколений назад. Ротшильды – прекрасный материал для генетиков; по ним можно изучать семейное сходство.

За спиной Джейкоба висела знаменитая картина, на которой изображается, как Лайонел, сын Натана Майера, 26 июля 1858 г. входит в палату общин и принимает присягу с опущенной головой – по еврейской традиции. Его трижды выдвигали в парламент, но ему отказывали в приеме, потому что он отказывался присягать «по форме» и хотел «присягать на Ветхом Завете». Наконец, парламент сдался. Лайонел был членом парламента до 1874 г.

Рядом с картиной висел отчет о передаче золота Веллингтону 1815 г. Немногие торговые банки могут похвастать такими значительными атрибутами прошлого.

Я задал очевидный вопрос:

– Что значит «быть Ротшильдом»?

Джейкоб ответил не сразу:

– Не думаю, что это сильно отличается от того, чтобы «быть» кем-то еще. Конечно, я всегда сознавал, какую фамилию я ношу. Меня с детства приучили уважать ее. Кроме того, остается сильное желание поддерживать и развивать ее традиции.

Ротшильды всегда называют «Ротшильдами» других членов семьи – у них крайне развита клановость. Историки утверждают: родственные браки – главная причина сохранения богатства и семейного сходства. Из 59 браков, заключенных в XIX в., половина была заключена внутри семьи. Джеймс, один из братьев-основателей, женился на своей кузине Бетти. Из их пяти детей четверо женились или вышли замуж за Ротшильдов. Из пяти детей Калмана четверо женились на Ротшильдах. А из семи детей Натана Майера четверо женились на Ротшильдах.

Многие чужаки уверяют – а многие Ротшильды отрицают, – что такие систематические межродственные браки совершались сознательно; такой была династическая политика, введенная предком Майером Амшелем. Ротшильды же считают: просто их мужчины находили своих двоюродных и троюродных сестер более привлекательными, чем других женщин. Возможно, так и есть. Как бы там ни было, деньги оставались «в семье». Несмотря на очевидный риск, все обернулось хорошо. Кроме того, межродственными браками можно объяснить преданность Ротшильдов своей семье и своей вере.

– Какое, по вашему мнению, самое главное единственное требование, предъявляемое к торговому банкиру? – спросил я у Джейкоба.

На сей раз он ответил сразу:

– Если нужно назвать единственное требование, то это честность. Без полной честности не может быть полного доверия. Такое доверие, наша деловая репутация, – наше самое важное ценное качество.

Джейкоба сделали полноправным партнером лишь через несколько лет после того, как он покинул Оксфорд. Подобные решения всегда даются нелегко; старшие партнеры, должно быть, хорошо к нему относились. Даже сегодня почти все Ротшильды-мужчины «идут в банк», но во многом лишь от их способностей зависит, насколько далеко они там продвинутся. Благоприятное мнение членов семьи подтверждается видными торговыми банкирами из Лондона, Парижа и Нью-Йорка, которые называют Джейкоба многообещающим представителем младшего поколения.

Отец Джейкоба, лорд Ротшильд, получил образование в Харроу и Кембридже, а Джейкоб учился в Итоне и Оксфорде. (По традиции Ротшильды учатся в Харроу и кембриджском Тринити-колледже). В 1959 г. он с отличием окончил исторический факультет, что явилось вполне подходящей подготовкой к работе в торговом банке. Впрочем, о карьере ученого он никогда всерьез не задумывался. Он хотел стать «Ротшильдом-банкиром», хотя и вырос в совсем другой среде.

В доме Джейкоба никто не говорил о финансах, зато всегда рассказывали о других Ротшильдах, правда, без лишней восторженности, к которой привыкли принцы крови. Джейкобу не внушали, что «быть Ротшильдом» – тяжкое бремя. Вместо этого у него развивалось чувство спокойной гордости за семью.

– Мы особенно гордимся тем, что банк остается семейным на протяжении шести поколений. Все-таки у Ротшильдов есть способности, а еще им везло в том, что в каждом поколении рождались несколько первоклассных банкиров. Успех любого семейного предприятия недолог, если им не руководят удачливые люди.

Джейкоб вовсе не был тем «маленьким Ротшильдом» из анекдота, которого дворецкий подсаживал в элегантный экипаж. Его семья никогда не жила на широкую ногу, как французские Ротшильды. Англичане в любом случае сдержаннее. Родившись в 1936 г., он вырос во время Второй мировой войны. Кроме того, нельзя забывать о социалистических убеждениях его отца.

Окончив Оксфорд, Джейкоб поступил в банк. Наверное, ему труднее было бы не пойти в банк, но ему нравилось там работать с самого начала. Он научился азам, но, проработав в банке определенный срок, решил на какое-то время сменить обстановку. Уйдя из N.M. Rothschild & Sons, он работал в других учреждениях Сити, позже поехал в Нью-Йорк, где прошел более детальную подготовку в банке «Морган, Стэнли». По словам Джейкоба, в возвышенной, солидной атмосфере инвестиционного банка на Уолл-стрит, принадлежащего к миру «высоких финансов», он чувствовал себя «почти как дома».

– Школы торгового банковского дела не существует, – говорит он. – Никто не читает такого курса. Может быть, какие-то необходимые знания дают в Гарвардской школе бизнеса. Остальное определяется здравым смыслом, опытом, способностью верно оценивать людей и генерировать новые идеи. Вот что стало для меня самым притягательным. Кроме того, многое узнаешь, наблюдая за методами работы и стандартами конкурентов.

У Джейкоба Ротшильда дом в Найтсбридже. По прежним меркам Ротшильдов, это довольно скромное жилье, но оно вполне соответствует нашему веку компьютеров, а не лакеев. Он женат на Серене Данн, рожденной в Англии дочери канадского сталепромышленника сэра Филипа Данна. У них двое детей, Ханна и Бет, – восьмое поколение Ротшильдов.