– …и отвар коры дуба. И с собой в дорогу я вам тоже сделаю, только не забывайте поить девочку каждые два часа – это снимет лихорадку и ей будет легче, – долетел до ушей Крайта обрывок разговора. – И знаете, вот что еще: я сварю для нее бульон – крепкий, со специями, он придаст ей сил…

Глаза Крайта нехорошо блеснули. Проходя мимо, он схватил служанку свободной рукой за руку и потащил за собой.

– Сколько можно? Что ты себе позволяешь? – шипел Крайт. – Сейчас же возвращайся на свое рабочее место!

Гильде оставалось только молча поспевать за ним и потрясенно хлопать глазами. Крайт не обратил внимания, что молчаливый харадец тоже поднялся со своего места и последовал за ними.

На нижних ступеньках лестницы девушка наконец сумела вырваться из хватки железных пальцев.

– Да что случилось-то?

– Что случилось? Что случилось?! – Крайт стоял на ступеньку ниже ее, и поэтому его искаженная злобой физиономия была сейчас в нескольких сантиметрах от лица девушки. И без того узкие глаза превратились в щелки, на коже проступили все белесые пигментные пятна, и баки, бывшие более пышными, нежели окружавшие плешь волосы, торчали в разные стороны. – Ты где находишься? Что это за посиделки с постояльцами? Что еще за «сварю вам отвар»? Ты устраиваешь бардак! Тоже мне, нашлась лекарка! Таких, как ты, гонят в шею! Ты что думаешь, я тебя не уволю за такие выходки? Твое дело мыть посуду и скоблить пол, тебя для этого нанимали! Пойдешь на все четыре стороны, еще один раз только устрой что-то подобное!

Дагир, облокотившись на перила лестницы, смотрел вниз, наблюдая за разворачивающейся сценой.

Ресницы Гильды замерли – ее распахнутые глаза вбирали в себя образ оскалившегося папаши Крайта.

«Какой же ты все-таки страшненький… Не страшный, а именно страшненький. И как ты живешь-то, такой плюгавый и злобный?» – Она видела уже не первую вспышку его гнева и уже даже не десятую и давно перестала их бояться.

Более того, ей даже не хотелось дать наотмашь по этой перекошенной морде. Не хотелось натравить на него кого-нибудь из банды Груця. Не хотелось вообще ничего.

Гильда просто смотрела и терпеливо ждала, когда этот оскалившийся урод перестанет орать и отойдет в сторону, чтобы она могла пойти дальше. Словесный поток Крайта иссяк, девушка отодвинула его рукой как неодушевленную преграду и проскользнула мимо, торопясь вернуться к своим кастрюлькам, сковородкам и киснущему молоку.

– Бессовестная голодранка! Невоспитанная тупица! – преследовал ее Крайтов шепот. – Уже постарела здесь, а до сих пор местные порядки не усвоишь…

Он бурчал что-то еще, а Гильде ничего не оставалось, как, отмахнувшись от навязчивого голоса, продолжать отложенную ранее готовку. Она старалась двигаться быстрее, чем обычно, чтобы успеть все к сроку, несмотря на потерянное время. Ей самой казалось, что она более чем спокойна и состоявшийся только что разговор на повышенных тонах на нее никак не повлиял. Пока она не обратила внимания на свои руки – кончики пальцев дрожали, если руки принимали хоть на минуту спокойное положение.

– Почему ты позволяешь ему так с собой разговаривать?

Гильда подняла глаза и снова увидела харадца-телохранителя. Вопрос поставил ее в тупик.

«Что тут ответишь? «Потому что он хозяин»? Мерзко как – «хозяин», как будто я собака…»

– Да он не со зла орет, – произнесла она вслух.

– А какая разница? – Глаза Дагира смотрели на нее без жалости или презрения. Он не поучал ее, но своими вопросами подталкивал к ответу.

Загремев громче кастрюльками, Гильда процедила сквозь зубы:

– Он орет, потому что на него орут.

– То, что на него орут, – это его проблема. Он должен с ней справляться сам. Почему ты считаешь правильным, что он эту проблему перенаправляет на тебя?

– Да не перенаправляет он ко мне никого! Сам с ними разбирается!

– Да? – Дагир в первый раз за долгое время улыбнулся, глядя на осмелевшую в разговоре с ним девушку. Всего лишь несколько минут назад она стояла как безмолвная статуя и разрешала поливать себя грязью. – Ну как он может с кем-то разобраться, если даже кошки в его доме хозяина ни во что не ставят?

– Ну, кошки тут особые… – Девушка стрельнула глазами в сторону столика, над которым повисло марево табачного дыма.

– Я это понял. Ему с ними не разобраться?

– Все не так просто.

– И поэтому он разбирается с тобой?

Рука Гильды на секунду замерла над котлом, в котором она перемешивала мясо. Дагир продолжал:

– А с кем разбираешься ты?

– Я не люблю ругаться.

– Значит, чтоб с тобой ругались, ты тоже не любишь?

Девушка с грохотом опустила крышку на котел.

– Странный вопрос. – Она подняла взгляд и посмотрела прямо в глаза Дагиру. – Я вам не нравлюсь?

– Напротив.

– А говорите так, будто хотите обидеть.

– Напротив, – повторил харадец. Он сделал паузу и добавил: – Но люди, которые не любят ругаться, должны жить в окружении таких же людей. Это естественно. Птицы должны жить с птицами. Никак не со змеями. Даже если поначалу пойдет неплохо, закончится все достаточно печально. Для птицы.

– Даже если птица хищная? – улыбнулась девушка.

Дагир улыбнулся в ответ лишь слегка:

– Ты не хищная птица. Это однозначно.

Он молчал, наблюдая за тем, как она продолжает совершать отработанные до автоматизма движения. Потом, видя, что девушка ничего не отвечает ему, развернулся и пошел обратно к себе, на свой импровизированный пост.

Гильда действительно не думала о том, что делают ее руки. Они были как будто бы сами по себе. Ее мысли крутились вокруг таких странных и очень простых слов, сказанных незнакомым по большому счету человеком.

«Если присмотреться, он больше похож на медведя, чем на человека. Так стоит ли учитывать то, что он сказал? Птица. Что ж, птицей быть приятно. Намного приятней, чем коровой или курицей. Хотя, постойте – курица тоже птица. – Улыбка снова тронула ее губы. – Но я думаю, он не это имел в виду».

Она вытерла руки о полотенце. Окинула взглядом свой рабочий стол. Потом посмотрела вокруг. Столовая представляла собой печальное зрелище. От утреннего порядка не осталось и следа. Все вверх дном. И здесь, и там. Как обычно.

Готовый обед доходил на плите. Гильда отставила подальше от огня мясо и кашу, подумала и передвинула туда же неторопливо булькающий в котелке густой наваристый суп.

Папаша Крайт с лебезящими улыбочками провожал ребят Груця в приготовленные комнаты. Потловчан в одну, остальных четверых в другую, и отдельная спальня для Груця.

Вселялись они так же шумно, как перед этим вели себя за столом. Проходя мимо Дагира, каждый не преминул сказать что-нибудь в его адрес. Харадец прекрасно слышал каждое сказанное слово, но, несмотря ни на что, остался невозмутимым, как скала. Последним шел Груць. Он, как и все до него, внимательно осмотрел сидящего в коридоре человека. Его взгляд снова зацепился за проступившие под тканью стыки металлических пластин доспеха, надежно оберегающего крутые скаты тренированных мышц.