– Еще что-то, о чем не только ты не знаешь. И мне не нравится…

– Альфред! – снова прибавив в голос обыкновенно не допустимую жесткость, прервал он, и Хауэр, помявшись, вздохнул, кивнув в сторону:

– Еще четверо. Эти здесь находятся неизменно, безвылазно, как и я. Там, где кузня, у дальнего крыла корпуса, есть мастерская…

– Из которой родом броня и оружие зондергруппы, – уточнил Курт, и тот, помявшись, кивнул:

– Да. Она самая. Мастер и три помощника.

– Создающие уникальное оружие для зондергрупп? – с подозрением сощурился фон Редер, кивнув на сверток в руках Курта. – Вроде арбалета, который можно разобрать и спрятать в дорожной сумке?

– Эти не выходят за пределы мастерской и прилегающей к ней территории, – огрызнулся Хауэр. – Снедь приносится им туда, остальное, необходимое для нормального бытия, имеется на месте. Даже и захоти они продаться с потрохами, у них не было бы возможности выставить себя на торг.

– Теперь все? Хорошо, – подытожил Курт, дождавшись повторного кивка. – Стало быть, так. Начнем с зондеров. Из тех, кто прибыл для тренировок, кто где находится сейчас? Точнее – должен был находиться?

– Сидят по комнатам. Я не даю им пересекаться с Его Высочеством. Ни к чему.

– Вот уж точно, – буркнул фон Редер и умолк, когда майстер инквизитор молча бросил короткий взгляд в его сторону.

– Веди, – велел Курт коротко, и инструктор, помедлив, развернулся, тяжело зашагав по коридору впереди.

Хауэр вел их по переходам, где прежде бывать не доводилось. Коридоры были узкими, как рукав, одинаковыми, тянущимися в темноту, рассеиваемую светильником в руке инструктора, отчего казались длинней, чем было на самом деле, а потому, когда тот остановился перед одной из дверей, Курт удивленно уточнил:

– Так близко?

– А ты хотел, чтобы я их заселил в подвал? – буркнул Хауэр, и фон Редер, не сумев сдержать себя, бросил:

– Главное – не на крышу.

– Довольно, – потребовал Курт непререкаемо, и отчего-то на сей раз барон смолчал, только пренебрежительно фыркнув. – Альфред, прежде пара вопросов. Primo: где живет вторая половина твоих подопечных?

– Здесь же, в соседней комнате. Они и прибыли вместе, и прятать их друг от друга мне резонов нет.

– Тогда secundo: где ближайший от этих комнат путь на крышу?

– Лестница, – помявшись, отозвался Хауэр, кивнув в темноту коридора по левую руку от себя. – Через площадку третьего этажа, мимо хода на чердак.

– То есть прямой путь. И, надо думать, недолгий?

– Если бегом, – неохотно согласился инструктор, – учитывая темноту… Секунд сорок, может, пятьдесят.

– Откуда такая точность? – с подозрением сощурился фон Редер, и тот покривился:

– Да. Сразу видно профессионала.

– Сначала пройдем по этому пути, – приказал Курт; барон хмуро усмехнулся:

– Отлично. А как же время, о потере коего вы так сокрушались?

– Время уходит, – согласился он подчеркнуто спокойно – хроническая перепалка с главным императорским телохранителем уже начала порядком надоедать. – Однако я был бы вам признателен, господин барон, если бы вы не учили меня делать мою работу.

– Надеетесь, что ваш парень впопыхах обронил ненароком Знак со своим номером? Не вижу иной причины для бессмысленного топтания по лестницам.

– Вы ежедневно лишаете своего подопечного целой ложки из каждой его порции, хотя прекрасно понимаете, что, как я уже говорил, достаточно применить яд, проявляющий действие спустя время, – и ваша жертвенность никого не спасет, только мертвы будете вы оба. Однако вы это делаете. Ответьте мне почему, и тогда я тоже в подробностях обрисую вам мои мотивы… Показывай дорогу, – вздохнул Курт, подтолкнув инструктора в плечо. – Не слишком спеши и держи светильник так, чтобы были видны пол и стены.

Фон Редер скосил на него взгляд уже молча, и в этом взгляде проступила явственная насмешка, когда, проделав путь до крыши и назад, их маленькая группа возвратилась к дверям комнат, где разместились бойцы зондергруппы. Пол был как пол и стены как стены; разумеется, на дикую и неправдоподобную удачу, вроде описанной бароном, Курт и не рассчитывал; просто, как и прежде в случаях с явным отсутствием улик, ничего не оставалось, кроме как действовать ad imperatum[79].

– Ну и что же вам дала эта прогулка, майстер инквизитор? – все-таки не удержался фон Редер, и он кивнул:

– Кое-что.

– Да неужто, – покривился тот скептически.

– Мы прошли две двери, – пояснил Курт, по-прежнему стараясь говорить как можно сдержанней, хотя поведение королевского телохранителя уже начало понемногу раздражать. – И пройти их мы сумели, потому что с нами был Альфред, а с Альфредом – ключи. Предположить, что ключ есть еще у кого-то в этой крепости, нельзя, равно как и сложно представить себе, что неудачливый стрелок, зная, что его могут настигнуть, станет ковыряться во взломанном замке и запирать за собою двери, отступая.

– То есть хотите сказать – он шел не этим путем? – уточнил барон с подозрением. – И что это означает? Желаете подвести меня к мысли о том, что ваши бравые парни тут не виновники?

– Не знаю, – передернул плечами Курт, остановившись за несколько шагов до первой двери. – Но почему-то человек, бывший на крыше, избрал именно тот путь, что, впрочем, уже было понятно по распахнутой настежь двери… Мне показалось, – вновь обратясь к инструктору, осведомился он, – или в тех дверях, что мы сейчас прошли, врезаны новые замки?

– Не показалось, – подтвердил Хауэр хмуро. – Здание старое, замки кое-где устарели – во всех смыслах. Мало-помалу меняем.

– Вот и ответ. Старые замки вскрываются проще.

– Судите по опыту? – пренебрежительно уточнил фон Редер; он кивнул:

– Разумеется. Ну, а теперь за дело. И, – настойчиво прибавил Курт, обернувшись к инструктору, – я попросил бы тебя удержаться от неуместных замечаний, вопросов или ответов, Альфред.

– Что?! – выдавил Хауэр спустя мгновение изумленного молчания. – Меня?

– Именно тебя. Если какую-нибудь неумную пакость ляпнет господин барон, это будет воспринято всеми здесь, как нечто логичное и само собой разумеющееся. Он это делает, как я посмотрю, регулярно. Но если нечто подобное выкинешь ты – согласись, это будет выглядеть не слишком солидно. Можно было бы разыграть сцену «инквизитор – адвокат», но ты, боюсь, не потянешь. Не сумеешь прикинуться благожелательным – ты им будешь. Слишком много личного ты вложил в свою работу; сейчас это не на пользу. Любой из них почует твою неуверенность сразу, и это испортит дело.

– Они и так ее увидят, – возразил фон Редер; Курт вздохнул:

– Соглашусь. Но если он хотя бы не станет мне возражать, до них дойдет сразу и без сомнений, что от чувств, уверенности или мнения их инструктора ничто в этом деле не зависит. Что избавит виновника, если таковой наличествует среди них, от ненужных иллюзий, мне, соответственно, сбережет силы, и всем нам – время.