– Понимаю, – через силу согласился Хауэр, глядя на дверь так, словно за нею его ожидал по меньшей мере проход в чистилище. – Сейчас тебе видней – это твоя епархия… Вот ведь дерьмо, – внезапно утратив остатки выдержки, зло рявкнул он. – А если никто из них не виновен во всем этом? Если сейчас я вместе с тобой пойду допрашивать ни в чем не повинных, преданных, не раз жизнью за дело рисковавших парней! Как мне им потом в глаза смотреть?

– Подумай о другом – что кто-то из них может все-таки оказаться предателем, Альфред. Подумай лучше о том, как этот мог смотреть тебе в глаза и не сгореть со стыда на месте. Теперь я буду давать тебе советы. Советую для начала как следует на него разозлиться, в твоем случае это лучше всего. Гнев – самый надежный способ защиты от сомнений.

– Тоже говорите по собственному опыту? – спросил фон Редер угрюмо; Курт передернул плечами:

– В моей работе, господин барон, сомнения – вернейший помощник. Всевозможные чувства в этом деле недопустимы, и гнев – в первую очередь, из чего следует логичный вывод: дабы избавиться от сомнений, надо позволить злости войти в душу и остаться там. А вот вам я позволю себе дать совет прямо противоположный тому, что я рекомендовал Альфреду: возьмите себя в руки.

– По-вашему ведь, – усмехнулся фон Редер, – моему неадекватному поведению никто не удивится. К чему мне следить за собой?

– К тому, что, в отличие от принципов, применяемых в лекарской практике, правила «noli nocere»[80]в нашем деле недостаточно – надо бы еще и принести пользу. Вы глава императорских телохранителей, в некотором роде доверенное лицо, и надо думать, что человеку без мозга Император не доверил бы безопасность себя самого и своего единственного наследника. Посему – повторяю: постарайтесь смирить гнев и дайте место сомнениям. Быть может, и вам придет в голову какая умная мысль в этом расследовании… Ну, а теперь идемте. Говорю только я; Альфред – исключительно при крайней необходимости, вы, господин барон, – только в случае Конца Света.

Последние шаги до двери Курт прошагал под всеобщее недовольное молчание, толкнул створку, оказавшуюся незапертой, и переступил порог, не задержавшись в проеме.

Двое, чьи взгляды обратились к двери, сидели у стола посреди комнаты, до появления вошедших явно ведя какую-то увлекательную беседу. Увидев Курта, за чьей спиной маячили инструктор с королевским оберегателем, оба поднялись, подтянувшись и смолкнув.

Курт остановился, тоже молча осматриваясь. Комната была такой же, как и их с Бруно, – небольшой, полупустой, лишь две лежанки у стен, стол с тремя стульями, на одном из которых висела небрежно брошенная на спинку куртка одного из бойцов, и невысокая деревянная этажерка в углу, на верхней полке которой стояли два потушенных светильника, ниже – пара мисок с ложками… В общем, все то же самое, что сейчас осталось в их с помощником комнате.

Согласно всем предписаниям подобные расследования надлежало начинать с обыска – как жилищ подозреваемых, так и их самих. Однако искать здесь было решительно негде, да и вряд ли люди, собравшиеся в эти дни в этой крепости, будут делать такие очевидные глупости, как укрывание компрометирующих записок или пузырьков с ядами в очевидных местах вроде собственного обиталища или одежды. Обыскивать же все здание бывшего монастыря, как это было бы сделано, имейся при майстере инквизиторе штат помощников и следователей рангом пониже, в одиночку будет глупой и ненужной тратой времени…

– Доброго дня, парни, – произнес Курт наконец, внимательно разглядывая непонимающе смотрящих на него бойцов, и, помедлив, поправился: – Ну, не слишком доброе, правду сказать… Хотелось бы увидеться при других обстоятельствах.

Вопроса о том, какие же обстоятельства привели его сюда на сей раз, не прозвучало, лишь на миг заледенели взгляды, брошенные на кровавые пятна на его куртке.

– Майстер Гессе, – то ли уточнил, то ли ответно поприветствовал один из зондеров, переводя глаза с него на инструктора; Курт кивнул:

– Дюстерманн… верно?

– Да, майстер Гессе, Дитер фон Дюстерманн.

– И?..

– Уве Браун, – коротко представился второй. – Мы пересекались на том деле в Шёнингене.

– Как же, помню, – согласился Курт с усмешкой, – ликантроп… Правда, когда я прибыл, успел только к снятию показаний с пострадавших, посему «пересекались» будет и впрямь самым верным словом… Хорошая была работа. К сожалению, причина, по которой я пришел сюда, отстоит далеко от жажды предаться воспоминаниям.

Он выдержал паузу, ожидая реакции; никто из двоих не спросил, что случилось и о чем пойдет речь, оба так и стояли напротив, ожидающе и молча глядя на майстера инквизитора. Однако ж, во многом здешняя выучка была непревзойденной в своем роде – начальству самого господина дознавателя подобное соблюдение им субординации по отношению к оному начальству могло только сниться…

– За мной, – приказал Курт, развернувшись к порогу.

Хауэр и фон Редер расступились, пропуская его в коридор, и за спиной зазвучали шаги бойцов – и тоже без даже мгновенной заминки.

Соседнюю дверь Курт распахнул так же молча, сразу пройдя на середину комнаты, и негромкая, неспешная беседа людей внутри смолкла, оборвавшись на чем-то вроде «и это будет не ее собачье дело». Здешние обитатели лениво валялись на лежанках, подперев руками головы; промешкав не дольше мгновения, все трое вскочили на ноги, с заметной растерянностью оглядывая посетившее их разношерстное общество.

– Закрой дверь, Альфред, – скомандовал Курт, благожелательно кивнув зондерам: – А вы присядьте.

Замешательство затянулось еще на два мгновения, и бойцы, переглядываясь исподволь, уселись на своих лежаках, глядя, как размещаются подле стола их сотоварищи. Хауэр с бароном остались стоять у двери; лицо инструктора было каменным и темным – видно, данный ему совет он уже принял к исполнению и сейчас предавался гневным помыслам, пытаясь осмыслить тот факт, что кто-то из тех, кому он уже многие годы отдает время, душу, собственную жизнь, вот так просто через все это переступил…

Арбалет, оброненный на стол, громыхнул деталями, и никакой тени узнавания не появилось ни в одном взгляде.

– Ну, – продолжил Курт, выждав паузу, – как вы не могли уже не понять, у меня к вам серьезный разговор, парни. Но для начала мне надо познакомиться с теми, кого я еще не знаю. А также я хочу, чтобы на вопросы, которые я буду задавать, следовал ответ – незамедлительно, честно, без уверток. Как вы видите, ваш инструктор здесь, следовательно, его дозволение на это имеется. Однако должен заметить, что ввиду некоторых обстоятельств сейчас первым, последним и самым весомым является отнюдь не его слово, а мое. Сейчас я не один из явившихся для тренировки служителей, а инквизитор, ведущий дознание. Это – понятно?

– Да, майстер инквизитор, – нестройно отозвались пять голосов разом; он кивнул:

– Хорошо. Итак. Уве Браун, Дитер фон Дюстерманн. Дитер, ты на службе… за шесть лет я поручусь, но точнее можешь сказать только ты сам.