Это щупальце было безобразным, сплошь покрытым страшными старыми рубцами, которые, наверное, оставили на нем мачты погубленных кораблей. Между присосками я увидел пустые ножны, которые для Морского короля, были сопоставимы по размеру примерно с зубочисткой.

– Было больно, наверное, – рассеянно произнес я, когда извлекал пустые ножны из лабиринта присосок, которые хищно всасывали воду, стоило по неосторожности задеть их острые хитиновые края. Меня так и тянуло потрогать их внутри, как манят узкие отверстия электрической розетки пальцы шаловливого ребенка.

Голос ничего не ответил, и Кракен вернул меня вместе с даром на то место, откуда меня выдернул. Я опустил взгляд на живот: на коже остались следы от захвата, похожие на круги на полях, только более хаотичные. Через тонкие, но глубокие разрезы проступала кровь, и я заметил, что жены Кракена хищно облизывают острые мелкие зубки, не сводя с меня глазищ. Одна из них похлопала себя по чешуйчатому хвосту, глядя на Юлю. Там была уродливая рана, которую, девушка, вероятно, нанесла в потасовке на поверхности – атакующий заносил руку слева. Кракен еле заметно дернул глазом, и русалки с беззвучным шипением удалились, чтобы вернуться с телом Антона, которое больше походило на восковую куклу, нежели на нашего веселого друга.

– Когда ты выиграла желания, ты выглядела совсем по-другому, – заметил Кракен. – Как зовут тебя в этом теле, Янтарина?

Сбоку булькнуло – это Гефест раскрыл и тут же закрыл рот обратно. Черт, он же еще не в курсе.

– Смотри же, девочка, – словно и не ожидая ответа, продолжил Кракен, – чтобы я не пожалел о своем честном исполнении долга, а иначе всем придется худо. С моими отметинами твоему меченосцу не страшна больше никакая угроза, а поцелованный русалкой никогда не утонет. Вот только теперь вам от меня в водоемах никак не укрыться, отыщу, где бы ни были. Подумай, ох как подумай, каким будет четвертое желание, Янтарина Цорнская, а теперь убирайтесь-ка вы восвояси. Морейя вас проводит.

Самая агрессивная русалка щелкнула зубами в нашу сторону.

Естественно, эта самая Морейя и не думала помогать нам тащить Антона. Юля приторочила дар Кракена к перевязи, и две пары ножен немедленно начали тянуть ее ко дну. Гефест и я поддерживали Антона с боков.

Обратный путь, кажется, занял гораздо больше времени, а может, мне так показалось из-за тяжести груза, ведь не на чем было сверить часы, а мысленно считать надоело очень быстро. Морейя явно насмехалась над нами, ведь плыли мы достаточно медленно, а она то и дело то быстро-быстро уплывала вперед, то замирала над нами, всем своим видом демонстрируя презрение.

Момент, когда моя голова пробила пелену поверхности, а легкие выпустили фонтан слизи и снова глотнули воздуха, был самым счастливым в моей жизни. Кто-то тут же схватил меня под мышки и втащил на борт лодки, а русалка придала ускорения хвостом по заду, отчего я сильно ударился коленом и едва не выпустил Антона, который так и не приходил в сознание. Юля загремела ножнами по дну лодки, бухнувшись рядом со мной, и принялась шлепать его по щекам, которые начинали зеленеть, но снова дышать парень пока так и не начал. Судя по положению солнца, прошла пара часов.

– Вы так долго, – подтвердила мои предположения Полуночница. – Почему он до сих пор не дышит?

Она опустилась на колени и щедро влила какой-то жидкости ему в прямо в глотку. Запахло бражкой. Несколько мгновений не было никакого эффекта, а потом его щеки начали стремительно возвращать здоровый цвет. Антон привстал, со стоном перегнулся через борт и несколько минут мучительно кормил рыб. Но самое главное – он был жив.

Эпилог

Если бы существовал путеводитель для туристов, который предписывал бы посетить в Фортах Сердец определенные места и определенные мероприятия, то праздник Янтарных огней занял бы почетное первое место.

Форты было не узнать, ведь наступал самый главный день в году, поглавнее дня оливье и «Иронии судьбы». Все улицы были украшены флагами и гирляндами, в каждом окне горели свечи, и отовсюду пахло яблочным пирогом с корицей, традиционным блюдом этого дня.

У городского фонтана ряженые акробаты бесплатно раздавали мороженое всевозможных вкусов и наливали сладчайший квас.

– Вкуснятина, – невнятно и с набитым ртом сказал Антон. – Из чего его делают?

Бюро тоже гудело и жужжало, как улей, от первых уровней до последних. Стены, трубы, потолок – кладки было не видать от украшений. Вешали яркие цветы и гирлянды, серебряные и золотые звезды из бумаги. С кухонь с пяти часов шел умопомрачительный запах жареной курицы. Нам предстояли бал и банкет, ради которых из холла убрали все лишнее. И предстоял суд, конечно же.

Но наше безраздельное внимание привлекал массивный кусок скалы, водруженный в центре импровизированной бальной залы. Из него торчала рукоять Голоса, легендарного меча Янтарины Цорнской, ножны от которого нам вручил Морской король.

Полуночница была одета в идеально отглаженную рубашку, а волосы убрала в хвост. Недобрый знак

Вокруг помоста возле меча стояли стражи, в том числе Гефест, которые не подпускали никого близко. Блут, одетая во все белое, возвышалась над толпой. Ее приковали к небольшому столбу, который одновременно не давал ей упасть. Лицо вампирши оставалось отрешенно спокойным, несмотря на ввалившиеся щеки. Юля не сводила с нее глаз.

– Вам бы лучше уйти, – заметила Полуночница.

– Нет, мы именно там, где мы должны быть, – твердо сказала Юля, и у меня мурашки побежали от твердости ее голоса. Ее волосы заметно отросли, и из медовых постепенно становились огненно-янтарными, густыми кудрями покрывая плечи. Все девушки вокруг были одеты кричаще и ярко, в мини и блестки, она же оставалась удивительно красивой в своем простом голубом ситцевом платье. – Я поверить не могу, что ты на стороне тех, кто хочет ее казнить.

– Я в первую очередь на стороне закона, – жестко ответила рыжая. – И если Блут виновна, она должна понести наказание. Тише. Начинается.

Впервые я увидел Лисовского именно в этот день. Глава жаров Владивостока поднялся по шатким ступенькам на помост и простер левую руку вперед, как бы прося собравшихся умолкнуть. Я тут же узнал его. Именно он вколол мне забведин и вместе с Бером Кереметом убил мою мать. Как я и думал.

Его правая рука лежала на рукояти трости из красного дерева. Из нагрудного кармана темно-синего пиджака торчал белый шелковый платок, а черные волосы, усы и борода лежали волосок к волоску. Старейшина Триптиха от