Был ли это очередной пример, как умная викторианская женщина почувствовала себя в ловушке отсутствия возможностей и обратилась к религии от скуки и для самозащиты? Общественные конвенции ее дней определенно одобряли решение посвятить себя церкви и дому. Но возникает вопрос, не стало ли ее уединение и религиозность реакцией на рост разногласий вокруг «Стандард Ойл». Эта мягкая женщина с карими глазами обожала своего мужа и слепо верила в его благородство, но ее беспокоили брошенные в него обвинения. От двух коллег Рокфеллера мы знаем, что Сетти иногда хотела, чтобы он ответил на нападки, а он предпочитал их отбросить и игнорировать. В 1860-х и начале 1870-х годов Рокфеллер писал ей конфиденциальные, в высшей степени информативные письма о своих деловых отношениях, в том числе о СИК. Но с 1880-х годов его письма неожиданно стали вежливо-пустыми, полными банальностей о погоде и лишенными деловых новостей.

Обычно Рокфеллер не смешивал дела семьи и «Стандард Ойл» за одним любопытным исключением. За завтраком он иногда зачитывал вслух из стопки оскорбительных раздраженных писем, которыми был завален его кабинет. Возможно, таким образом он пытался не воспринимать угрозы всерьез или подсластить пилюлю разногласий. В остальных случаях он сторонился всех противоречий. Стала ли религия Сетти надежным щитом против яда в адрес ее мужа? И стал ли Джон более лицемерным в вопросах трезвости и других дел, чтобы отстоять свое достоинство и утихомирить совесть? Вопросы интересные, но Рокфеллер и его семья так старательно их избегали, что не оставили комментариев, которые могли бы пролить какой-то свет на них. Некоторые аспекты семейной жизни Рокфеллера – те важные вещи, сказанные о «Стандард Ойл» на ухо, в спальне, ночью – вероятно, навсегда останутся загадкой.

* * *

Рокфеллер всегда обижался на обвинения, что он ограниченный трудоголик, хотя за границей побывал только после переезда в Нью-Йорк, когда ему было далеко за сорок. Упрямый провинциал, он не жаждал экзотики и сторонился Азии, Африки, Латинской Америки и других отдаленных мест, которые обслуживала «Стандард Ойл». Для него целью путешествий было не предаться очарованию иноземного места, а перенести свою культуру нетронутой туда. Он никогда не путешествовал без священника (обычно Эдварда Джадсона или Огастуса Стронга) и доктора (обычно Гамильтона Биггара) для удовлетворения и духовных, и физических потребностей. Частным вагоном Рокфеллер не обзавелся, но при необходимости железнодорожные компании специально для него присоединяли вагон к трансконтинентальному поезду. Эти роскошные вагоны были разделены на шесть отсеков, включая кухню, буфетную, комнату для наблюдений, кабинет и отдельные купе. Мчась по Великим равнинам, семья жизнерадостно пела гимны или дети играли на музыкальных инструментах. Каждое утро, в течение часа, священник проводил чтения Библии, с толкованиями. Рокфеллер планировал маршрут так, чтобы в воскресенье оказаться у баптистской церкви, и ему особенно нравилось заходить в церкви для негров, он часто оставлял значительное пожертвование в конце службы. Больше всего он радовался, если удавалось найти походный храм по дороге – это было настоящим подарком для человека, который всегда считал религию жизнеутверждающим жизненным опытом.

В 1883 году Рокфеллер и Генри Флаглер ездили в Джексонвилл и Сент-Огастин, штат Флорида, и изучали экономические перспективы штата с доктором Эндрю Андерсоном и табачным магнатом Джорджем П. Лориллардом. На следующий год Рокфеллеры отправились в Атланту, повернули на запад в Новый Орлеан и доехали до Лос-Анджелеса и Сан-Франциско. Два года спустя они совершили длительное путешествие в парк Йеллоустон и вернулись через Чикаго. В тот момент даже Рокфеллер задавался вопросом, отпустят ли его когда-нибудь континентальные Соединенные Штаты, он сказал Бенджамину Брюстеру: «Возможно, я никогда не поеду с семьей в Европу, хотя мы предполагали поехать через год другой, но я бы очень хотел побольше узнать об этой дорогой земле, на которой мы живем»55.

1 июня 1887 года Рокфеллер с семьей отплывали на три месяца в Европу, а руководители «Стандард Ойл» плыли позади на буксире, чтобы помахать на прощание. Они, должно быть, испытали облегчение, опасаясь, что постоянные перегрузки Рокфеллера в «Стандард Ойл» повредят его здоровью. Рокфеллеру потребовалось время, чтобы сбросить навязчивое беспокойство за «Стандард Ойл», позволив успокаивающему духу моря убаюкать себя. Не отплыв и четырехсот шестидесяти миль (ок. 850 км) от Саутгемптона, не в состоянии перестать беспокоиться, он сорвался и отправил телеграмму Джорджу Роджерсу: «Я уже жажду знать о деле»56. Месяц спустя он умолял из Берлина: «Прошу собрать больше интересного для меня у Ис[полнительного] Ком[митета] о текущих делах. Нетерпением жду любую информацию»57.

После Гражданской войны много американцев стекалось в Европу на каникулы, представляя собой вереницу простаков за границей, современные писатели часто пародировали их броскую вульгарность и самодовольный патриотизм. Рокфеллеры, должно быть, поразили европейцев, как сухая педантично аккуратная семья, несколько стеснительная и не владеющая иностранными языками. Рокфеллер не делал уступок европейскому антуражу, что только подчеркивало его доморощенный стиль. В Лондоне он забронировал номер в отеле на Пиккадилли, и семья оказалась в первых рядах на юбилее королевы Виктории, они, сгорая от любопытства, смотрели, как королева проезжает мимо в великолепной золотой карете.

Когда группа перебралась во Францию, Джон Д. внимательно выглядывал шустрых личностей, готовых надуть его и нажиться на его американском простодушии. По-французски он не говорил и понимал, что уязвим, как простонародная деревенщина. В какой-то момент он заподозрил, и вполне справедливо, что гид их обдирает. Вежливо уволив мужчину, он занялся финансами и корпел над грудами непонятых чеков. Младший оставил великолепную зарисовку, как его отец пытается расшифровать французский счет:

«Я так и вижу, как он просматривает длинные французские счета, изучает каждый из них, многое ему непонятно. «Пулетс! – восклицал он. – Что такое пулетс, Джон?» Или: «Буджис, буджис – что, в конце концов, это значит, буджи?» И так далее по счету. Отец никогда не оплачивал счет, если не был уверен, что все пункты точны. Такое беспокойство о мелочах некоторым показалась бы скаредностью, но для него это был жизненный принцип»58.

Другой товарищ по путешествию вспоминал, как Рокфеллеры сидели в отдельном зале ресторана в римском отеле, и отец семейства препарировал счет за неделю, пытаясь понять, действительно ли они употребили двух целых цыплят, как утверждают эти скользкие иностранцы:

«Господин Рокфеллер некоторое время слушал обсуждение, а затем тихо сказал: «Я могу разрешить это очень легко. Джон, ты ел куриную ножку?» – «Да». – «Алта, ты ела куриную ножку?» – «Да». – «Что же, мама, думаю, я помню, что одну съела ты. Верно?» – «Да», – сказала мама. «Я знаю, что я съел одну, а у курицы трех ног не бывает. Счет верен». Я все еще вижу лица семьи и слышу голос господина Рокфеллера, как он тихо и столь необычно разрешил спор»59.

Младший повзрослел, и ему были переданы полномочия заниматься чаевыми и счетами, что впоследствии он назвал великолепной деловой школой.