Выслушав тягостные инструкции, я, кряхтя,взяла прибор и мелкими перебежками потащилась искать такси. В прошлый разматематик был более галантен и довел до машины, но сейчас предпочел остатьсядома. Оно и понятно. С неба сыпалась ледяная крошка, по земле разливаласьгрязная каша, ветер противно задувал под куртку, и я подумала, что идти кмашине, если не близко, следует в пальто или шубе. Куртка хороша, когда сразузапрыгиваешь в теплый салон. Да и обувь не годится: коротенькие ботиночки натонкой подметке. Придется купить военные ботинки на платформе.

Дома я, к счастью, не попалась на глаза никомуиз детей и спрятала дешифратор в гараже. Завтра поеду в «Пиккадилли».

Но на завтра планы резко изменились.

Около часа позвонил Степка и принялся, как котвокруг горячей каши, ходить кругами:

– Как дела?

– Спасибо, хорошо. А ты как?

Приятель замялся и сказал:

– Просто чудесно. Только погода плохая.

Посудачив минут пять о циклонах иантициклонах, я решила облегчить Степкину жизнь и спросила в упор:

– Говори, зачем звонишь?

– Наверное, это все не очень вовремя, иты сочтешь меня бесчувственным чурбаном, – заюлил Войцеховский.

– Давай короче.

– Завтра мы с Полей подаем заявление взагс.

Вот уж новость так новость. Правда, штампа впаспорте им придется ждать целый месяц, и время еще есть.

– Подъезжай завтра к пяти, –продолжал Степка, – регистрация в восемнадцать тридцать.

– Как регистрация? – ужаснуласья. – Вы же только заявление несете!

– А я договорился с заведующей, чтобы настут же и расписали. Чего канителиться? Правда, там очередь, но она ради насостанется после работы, поэтому и время такое дикое – полседьмого вечера.

Я треснула трубкой о рычаг и понеслась ловитьтакси.

Коридоры 18-й больницы – унылые, кишкообразныепомещения, застеленные протертым линолеумом. По ним, зябко кутаясь кто в халат,кто в платок, бродили больные. Единственный телевизор в холле, черно-белый«Рубин», показывал очередное «мыло», и возле экрана сидели на железных стульяхбезвозрастные женщины. Светлана Александровна пила в ординаторской кофе. Мыпоболтали минут пять, и она пошла за Полиной. От нечего делать я подошла к окнуи выглянула на улицу. На снегу бродили встрепанные вороны. Птицы рылись впомойке, выискивая съестное.

Дверь кабинета стукнула. В комнату вошлаЛариска. Только похудевшая на двадцать килограмм. Тот же рост, те же глаза инос, крупный рот. Вот только волосы подвели – пережженные дурацкой химическойзавивкой и редкие, они совершенно не походили на роскошные Ларкины кудри. Хотяна такой случай имеются парики.

Полина секунду постояла у двери, потомнеуверенно сказала низким, хриплым голосом:

– Это вы меня в эту тюрягу укантропупили?

– Хочешь тысячу долларов? – спросилая в лоб.

Полина принялась пересчитывать сумму набутылки, потом, ошеломленная радужными перспективами, осторожно осведомилась:

– Чего делать надо?

Я поудобней устроилась на жестком больничномстуле и принялась обрисовывать ситуацию. Пришлось нелегко. Мозги женщины,совершенно проспиртованные, отказывались ей служить. Еле-еле воткнула в ееглупую голову нужные сведения. Узнав, что ничего криминального от нее нетребуют, Полина согласилась, и мы начали действовать.

Для начала я велела ей надеть привезенныевещи. Специально подобрала их в Ларискином стиле – черные брюки и ослепительнокрасный пуловер. Уши у Полины оказались не проколотыми, и от серег пришлосьотказаться. Коротенькие сапожки на каблуке, красивый кулон с цепочкой. Наголову нахлобучили парик. Лицо я покрыла светлым тоном и подкрасила глаза. Губыне тронула. Люлю редко пользовалась губной помадой. В качестве завершающегоштриха опрыскала женщину духами «Коко Шанель». Любимый Ларисой запах поплыл поординаторской. Я отступила на пару шагов и залюбовалась достигнутымрезультатом. Да, одень пенек, будет как майский денек.

К Войцеховским прибыли ровно в пять. ВелевПолине ждать условного знака, я вошла в дом. В гостиной в светло-бежевомкостюме сидела невеста. Меня опять поразило несоответствие элегантной одежды ивульгарного макияжа. Рядом топтался обряженный в вечерний костюм жених. Яоглядела присутствующих: все те же лица. Что ж, это к лучшему, что собралисьтолько свои.

– Дашка, – возбужденно закричалПетька, – вот новость так новость!

Я совершенно не разделяла ни его энтузиазма,ни его радости, поэтому сказала:

– Новость, конечно, удивительная. Всегосорок дней прошло после смерти Ларисы, а у вас свадьба.

Степка покраснел как рак, а невеста даже невздрогнула. Мило улыбнувшись, она спокойно смотрела перед собой.

– Живым жить, – вздохнулКирилл, – жаль Люлю, но у Степы ребенок, бизнес; ему, не в пример тебе,деньги с неба не упали. Одному трудно со всем справиться. Я, например, оченьрад, что он нашел себе такую очаровательную жену. И, вообще, Дарья, на свадьбепринято дарить подарки, а не говорить гадости.

Ах, так! Ну погоди, доктор.

– Подарок здесь, – спокойно сообщилая, – сейчас придет.

Отодвинув занавеску на окне, я помахала рукойи с удовлетворением увидела, как Полина вылезла из такси и направилась к дому.Вошла в холл, сняла пальто, приблизилась к двери гостиной и… раз, распахнулаее. Эффектный вход.

Уставившись на вошедшую, Степка слегкаприбалдел, потом робко спросил:

– Вы кто?

– Это мой подарок, – сказала я какмогла спокойно, – познакомься, пожалуйста. Младшая сестра Ларисы – Полина.

Невеста вскочила на ноги, но я была начеку ибыстренько схватила ее за руку:

– Нет, Мариночка, вам еще следуетобъяснить весь маскарад.

Петька растерянно переводил взгляд с однойженщины на другую и бормотал:

– Ничего не понимаю.

– И понимать-то нечего, – сообщилая, – съездила в Качалинск и привезла вам настоящую Полину. А то Степкасобрался жениться на мошеннице. Прошу любить и жаловать, Марина Коваленко,авантюристка. Судима по 147-й статье, как брачная аферистка. И никакой она неветеринар, а просто собачий парикмахер. Спасибо Марусе, она сомнения в моейдуше поселила.

– Но у нее же паспорт на имя ПолиныНиколаевны Нестеровой, – тихо произнес Степка, – и завещание.