– Мы тоже, – сказала Лена, – нохотелось бы предварительно переговорить с вами, возникли некоторые сложности.Какие у вас планы на сегодня?

– Сейчас еду к парикмахеру, а потом досеми свободна.

– Ладно, а где находится парикмахерская?Может, неподалеку от нее и встретимся?

– Салон на Лесной улице. Когда увижу, чтодело близится к концу, позвоню вам.

На том и порешили, и я поехала приводить себяв порядок.

Салон на Лесной не из дорогих и новомодных. Ностригусь я там уже много лет подряд и не вижу причины менять мастера. За долгиегоды регулярного общения почти сдружилась с мастерицей Людой. Во всяком случае,она знает, что у меня часто болит голова, а я в курсе ее проблем с сильноподдающим мужем. Этих тем нам вполне хватает на полуторачасовой разговор. Ктому же, зайдя как-то раз из любопытства в модный салон «Бьянка», я поняла, чтоне собираюсь отдавать двести долларов за то, что до сих пор стоило двестирублей.

Вот и сегодня Люда усиленно щелкала вокругмоей головы ножницами, рассказывая о том, как супруг, «козел вонючий», нажралсяи разбил «любимую вазу». Потом волосы намазали краской, и я, завернувшись вклеенку, принялась ждать. Немилосердно хотелось курить. Но любимые сигареты, ккоторым я пристрастилась в Париже, естественно, забыла в машине. Людапредложила «Мальборо», но, к сожалению, на меня от курения нападает кашель.Стоит сделать первую затяжку, как легкие начинают отчаянно протестовать.Парадоксально, но синие французские «Голуаз» не вызывают такой реакции, хотянабиты довольно крепким табаком. Не раз Аркашка фыркал, объясняя, что дамебольше подходит «Давидофф», на худой конец «Парламент», но я все равнопредпочитаю «Голуаз». К сожалению, в России они не распространены. Наши людитрадиционно курят американские табачные изделия. Поэтому, услышав, что я хочузакурить, мастера наперебой стали предлагать «Винстон», «Пэлл– Мэлл» и«Даллас». Но мне требовались любимые «Голуаз», к сожалению, недоступные. Ну невыходить же на январскую улицу в клеенке и с мокрой головой.

Видя мои страдания, Люда крикнула:

– Михалыч, иди сюда!

Из недр парикмахерской появился старик сторож.

– Дай ему ключи, – распорядиласьЛюда, – пусть сбегает за сигаретами, пьянь несчастная.

Распространяя удушливый аромат перегара,Михалыч, шаркая валенками, побрел к «Пежо». Через большое окно я наблюдала, какон не очень умело запихивает ключ в замок, поворачивает, тянет на себя дверцу…

И тут раздался оглушительный взрыв. Впарикмахерской тоненько задрожали стеклянные бутылки, местная кошка, испуганномяукнув, кинулась под кресло. Клиенты и мастера ринулись к окнам. На улицеполыхал костер, в воздухе носились какие-то непонятные предметы. Все разинулирты. Вдалеке послышался вой сирены. Пламя бушевало, истребляя останкинесчастного «Пежо». На тротуаре одиноко лежал рваный валенок с калошей – все,что осталось от алкоголика Михалыча. Я буквально остолбенела и, почувствовавслабость в коленках, рухнула прямо на грязный линолеум. Тут же ко мне кинуласьочумелая киска. Плохо помню, как мне вымыли и высушили феном волосы. Откуда нивозьмись появились валерьянка и стакан горячего чая с сахаром. Люда поглаживаламою спину и приговаривала:

– Вот уж покурили так покурили.

Потом появилась милиция. Несколько парней вформе принялись деловито разгонять любопытных и натягивать вокруг останковмашины красно-белую ленту. Толстый мужик в штатском, вытащив блокнот, принялсязаписывать мои данные. Узнав фамилию и адрес, устало вздохнул ипоинтересовался:

– Подозреваете кого?

– В чем? – растерялась я.

– В факте организации взрыва машины.

– Как? – окончательно растеряласья. – Разве это не несчастный случай?

Милиционер отложил блокнот и тоном, которымучительница разговаривает со слегка недоразвитым ребенком, заметил:

– Человек подошел, сунул ключ в замок ираз… несчастный случай?

– Ну, может, замкнуло, сломалось!

Больше всего оперативнику хотелось сказать,что шарики сломались в моей голове, но, находясь при исполнении, он удержался илишь безнадежно махнул рукой. Так и не сумели договориться. И я, забыврасплатиться с Людой, побрела в метро.

Станция «Белорусская-кольцевая» встретилагомоном толпы. Купив несколько лет тому назад беднягу «Пежо», я пересталапользоваться подземкой. И сейчас стояла, как старушка из глухой деревни, вполном обалдении.

Во-первых, совершенно непонятно, как войти.Все засовывают в незнакомые турникеты кусочки картона. Ага, это магнитныебилеты, как в Париже. Во-вторых, в сумочке только доллары и кредитная карточка.Пришлось искать обмен. Наконец благополучно спустилась вниз и окончательнопотеряла ориентацию. Сколько новых станций построили! Ладно на окраинах. Но вцентре! Как ухитрились возвести «Лубянку» и куда подевалась «Дзержинская»?

Поезд, постукивая, вез через темноту. Головагудела. Думать мешали толпы убогих, больных, погорельцев, протискивающихся повагону. В Париже моментально бы арестовали «ветерана афганской и чеченскойвойн», сидящего в инвалидной коляске на подвязанной ноге. И мало кто изпопрошаек рискнет появиться на станции «Елисейские Поля» в центре города. Здесьже на «Театральной» в вагон ввалилась неопрятная старуха и, опершись на двепалки, поковыляла по проходу, задевая пассажиров дурно пахнущим пальто. На«Тверской» я увидела, как эта бабка, сунув палки под мышку, резво скачет поплатформе, торопясь успеть в другой вагон. Стало противно, и от скуки приняласьразглядывать сидящих напротив. Землистые лица, грязные сапоги. Баба в вязанойголубой шапке сидела, широко расставив толстые ноги, рядом с ней парнишка спрыщеватым лицом самозабвенно читал книжку. Голая девица на обложке сжимала вхищных руках пистолет. «Несостоявшаяся встреча» – чудесное название. Внезапно вголове пошел мыслительный процесс. А ведь у меня сегодня тоже не состояласьвстреча. Странно, но Лена не приехала на Лесную улицу, хотя мы четкодоговорились. Может, просто забыла?

Домашние с ужасом восприняли кончину «Пежо».Зайка, уставившись на меня своими огромными карими глазищами, сердито сказала:

– Как ты могла допустить такое. Можно либыть столь безответственной! А если бы дверцу открыла ты!

Ну и что? Меня хоронили бы в баночке из-подйогурта. В ней вполне уместилось бы то, что от меня осталось.

Зайка накапала себе валокордин и позвалаАркадия. Вдвоем дети принялись меня ругать. Ну надо же! Нет чтобы порадоваться,что мать жива. Но это были цветочки. Ягодки созрели к вечеру, когда приехалрумяный и улыбающийся Александр Михайлович.