Полковник преспокойненько сел ужинать идемонстративно не говорил ни слова о взрыве. Разговор крутился вокруг утки сяблоками и печеной картошки. После ужина мы закурили. Приятель ехидно спросил:

– Не бросила?

– С какой стати?

– Думал, сегодняшнее происшествие надолгоотобьет у тебя охоту дымить. Ну, кому насолила?

– Понятия не имею, – искреннеответила я. – Может, ошиблись. Перепутали одну иномарку с другой? Хотелибанкира убрать, а досталось мне?

– «Пежо» в Москве не так много, не«шестисотый» «мерс», – покровительственно объяснил АлександрМихайлович, – к тому же редкого цвета. Лучше вспомни, кто знал о поездке впарикмахерскую. Бандиты понимали, что сразу из салона ты не уйдешь, испокойненько установили элементарное, но эффективное взрывное устройство.

– Кто знал? Машка и Ольга.

– Больше никто?

Сказать про Ленку? Впутать бедную девушку,которая совершенно ни при чем, в расследование?

– Нет.

– Ладно, – бросил приятель, –сменим тему. Что ты искала в квартире погибшей Раи Лисицыной?

– Никогда там не была.

– Значит, признаешь, что имя и фамилиязнакомы?

– Нечего на мне свои милицейские фокусыдемонстрировать, – разозлилась я, – женщину не знаю, в квартире небыла.

Полковник посмотрел в окно, потом почтиласково сказал:

– Душенька, нельзя же мерить всех по себеи думать, что мир состоит из одних идиотов.

– Я не идиотка!

– Только кретинки оставляют на местепреступления записные книжки.

– Вот это да. Как догадались, что моя?

– Элементарно, Ватсон, – ухмыльнулсяполковник, глядя на мое растерянное лицо. – Позвонили по всем телефонам ивыяснили, что у всех абонентов есть одна общая знакомая – ты. К тому же лично яхорошо помню, как ты чертыхаешься, пользуясь электронной книжкой, да и мойдомашний телефон там есть, а его имеют всего пять человек.

– Ладно. У меня недавно украли сумку.Вор, наверное, пришел к Лисицыной и забыл книжку на кухне.

Александр Михайлович затянулся и тихо спросил:

– Откуда ты знаешь, что на кухне?

Вот черт, проговорилась.

– Не расстраивайся, – успокоилприятель, – там еще полно улик. Например, виски с содовой.

– Виски?

– Ну да, «Белая лошадь». Раиса быласильно пьющей, и ты купила в супермаркете на первом этаже ее дома дорогуюбутылку. Продавщица отлично тебя запомнила и описала в деталях. Кстати, вдругой раз, когда соберешься кого-нибудь убивать, снимай приметные серьги. Ониособенно понравились торгашке. И совсем глупо, вытерев выключатели, оставить настолике в холле хорошо залапанную «Белую лошадь».

– Никого я не убивала, она уже плавала вванне, когда я пришла.

– С этого места поподробней, –попросил приятель.

– Раисина мать моя дальняя знакомая.Живет не в Москве и, конечно, волнуется о дочери. Вот и попросила сходить кней, посмотреть, что к чему. Когда я пришла, дверь оказалась незапертой, а вванне лежал труп хозяйки.

– Зачем ходила по квартире?

– Искала девушку.

– В шкафу тоже?

– Туда просто из любопытства заглянула.

– Почему не вызвала милицию?

– Испугалась до полусмерти и убежала.

Полковник принялся равномерно постукиватьботинком об пол.

– Не надо, – бросила я раздраженно.

Ну что за люди вокруг! В любой другой семьепережившего взрыв положат в постель, окружат заботой и вниманием, подадут чайсо сладкими булочками. Но только не в нашей. Орут, ругают и устраивают допросы.

Я демонстративно зашмыгала носом, взяла состола салфетку и принялась вытирать лицо.

– Ой, перестань, пожалуйста, –захохотал приятель, – «не верю», как говорил Станиславский. К тому же у тебясовершенно сухие глаза. Вот что, кончай ломать комедию. Пока, честно говоря, непонимаю, в какую гадость ты вляпалась. Но, имей в виду, лучше прямо сейчасрассказать правду. Думаешь, убийца остановится?

С этими словами полковник встал и, уходя, такхлопнул дверью, что Черри с перепугу подскочила на диване. Я прислушалась кскрипу лестницы. Приятель пошел на второй этаж, подговаривать сына с невесткойустановить за мной слежку.

Следовало признать, однако, что кое в чемполковник оказался прав. Глаза и в самом деле совершенно сухие. В следующий разкапну чуть-чуть нашатыря в платок, веки тут же покраснеют, и польются слезы. Ипередвигаться по городу стану на наемных машинах, пусть взрываются себе наздоровье.

Вечером, вернее уже ночью, позвонил ФедькаЗайцев. Комсомольская работа приучила его тут же докладывать о достигнутыхуспехах. В общем, правильная привычка. Чуть зазеваешься – и кто-нибудь неленивый первым прибежит к начальству и снимет пенки.

– Нашел, – бодро отрапортовалФедька, – пиши. Качалинск, Вокзальная улица, 11.

Я повесила трубку. Действовать начну завтра.

В Качалинск, маленький городок, можнодобраться на поезде всего за три часа. Купив билет на экспресс и заняв место вкупе, я облокотилась на столик и стала смотреть на пробегающий за окнами унылыйпейзаж. Ну не чудеса ли – проехали какой-то час и попали в совсем другуюстрану. Во Франции, к примеру, нет такой ужасающей разницы между уровнем жизнив Париже, Дувре или крохотном Эксе в Провансе. Там в провинции просто инойобраз мыслей, более спокойное, монотонное существование. У нас же такоеощущение, что едешь по территории, где только что отгремела война. Везденеработающие заводы, незаконченные стройки и стаи грязных, ободранных собак.

Качалинск был типичным промышленным городком.Прямо у станции высилось пятиэтажное стеклянное здание с вывеской «ООО«Качалсталь». На площадке тосковало несколько машин. Плохо заасфальтированнаядорога вилась между небольшими разномастными домиками. Из железного ларька,набитого дешевой водкой, жвачкой и «Сникерсами», неслась слезливая песня прочью-то плюшевую юбку. Несколько толстомордых теток разложили на картонныхящиках нехитрый товар: головки чеснока, соленые огурцы, сигареты и трусыневероятных размеров и раскрасок.

Наконец рядом со мной тормознул дребезжащий«жигуль».

– На Вокзальную!